Говорят, что это был подводный царь, который мог утянуть женщину в колодец" (альбом "Исторические вехи деревни Слаговищи"). Другое предание об этом колодце рассказывает, что "однажды в колодце утонул барин на золотой карете, запряженной тройкой лошадей. Много раз искали эту карету, но так и не нашли" (там же). А вот рассказ, связанный с другим местным колодцем: "Дядька мой стал воду пить в Минаевском колодце, а там - змея. Он палочкой ее - тык - а она рассыпалась в деньги" (Левина). Змея может показать клад и в других местах. Та же В.И. Левина рассказала: "А то один дядька идет, а по полю едет поезд. Ну, он в сторону отбежал. А ему тогда сказали: "Это клад, ты бы его палочкой тронул".

Местные предания о кладах содержат традиционные фольклорные мотивы: ковша, змеи, огненного колеса (поезд), которые при определенных условиях могут рассыпаться золотом. Привязка их к конкретным местам, в основном к колодцам, придает значимость источникам, выявляя один из способов включенности их в культурное пространство. Ныне предания о кладах редки, их можно записать только от пожилых людей. Народная память слаговищенцев, помимо традиционных мотивов, сохраняет и традиционные мотивировки положения кладов: "В каждом колодце может быть клад. Люди клали клад. Добрые - на доброе здоровье, злые - на 100 голов (т.е. клад не откроется, пока не убиты 100 человек) (В.И.Левина). Таким же сакральным местом, как колодец, в народном представлении, является перекресток.

На перекрестках гадали, на перекрестках можно было встретиться с нечистью. В рассказе В.И.Левиной о встрече с волком перекрестком оказывается разъезд, а волк наделяется чертами оборотня. "Я и с волками разговаривала. Я как вечером иду из Стекольного завода, меня мать встречала на разъезде. А тот раз кто-то дергат и дергат меня. На разъезд вышла - никого. Иду обратно. Решила полем пойти. Иду, боюсь. Выхожу на поле, вот бежит волчина из верху, глаза, как фонари. А мне отец говорил: "На верху (в овраге), если волка встретишь, смотри, плешивым не называй!" Он заросся, а худой! Он так остановился. Я говорю: "Эх ты, мученик! Тебе не удалось и мне не удалось. По лесу боялася встретиться с тобой. А ты вон тощий какой, небось и детишки есть". Он подымается и пошел. Я бегом, бегу и плачу, так до дома". Запредельной территорией оказывается Козельск с его близлежащими монастырями. Никто из опрошенных жителей не бывал в Оптиной Пустыне. Оптина Пустынь лишь слабо отозвалась в предании о Чертовом городище (в народе "Чёртово городище): "Где-то на Чёртовом городище 500 лет покойники лежали, и лежали как живые. Там подземный ход, как шахта, и книжек много нашли. Попов там хоронили. Амврос был у них главный поп." (Левина). Большое число преданий и устных рассказов с ярко выраженной традиционной основой свидетельствует о развитости жанров устной прозы. Это подтвердилось и записями быличек. Традиционными персонажами быличек выступают домовой, леший, черти, в существование которых рассказчики верят; традиционны и функции "нечисти": домовой охраняет дом, леший - лес; они могут навредить, но могут и помочь. Былички, как и предания, с одной стороны, несут в себе общерусскую традицию и связаны с сохранением веры в духов, с другой - имеют локальные привязки, которые нередко выражены в топонимах, ссылки на реальное время и реальных свидетелей излагаемых событий (случаев). Былички, определяемые как демонологический рассказ, часто оказываются пограничным жанром, поскольку помимо событийной основы, включают в себя поверия, различные приметы, заговорные формулы и описания магических действий. До сих пор широко бытуют рассказы о лешем. Е.А.Жупикова: "Когда входишь в лес - молись. На поясе были "Живые помощи" ("Живый в помощи"), с ним всегда ходила"; "В лесу на дороге не ложись, леший может задавить. Он верхом ездит". В.И.Левина: "Леший аукает и заводит, человеком ходит за тобой. Брата Хилены завел. Он пьяных не любит. Он рассказывал: "Иду, - говорит, - как по тропинке, а мужик рядом идет, а за пазуху кладет будто булки. А утром глядь - бурелом, а за пазухой кошка дохлая оказалась. Мне лично показывался много раз. Идет, сучья так и трещат. Я врачам потом сказала, они говорят: "Это у тебя нервы не в порядке". - "Так он же разговаривает!" - "А это тебе голоса слышатся".

Слаговищенцы также верили, что во дворе живет домовой, который ухаживает за скотом, если коровы и лошади приходятся ему "в масть". "Домового (шута) [когда переезжаешь] надо звать: "Домовой мой, домовой, иди за мной, храни меня, береги меня". Когда домовой наваливается, надо спрашивать: "К худу или к добру? (Левина). Вместе с тем, существует убеждение, что "это раньше представлялось, а теперь ничего никому не чудится". Такими же постоянными персонажами быличек, как домовой и леший, является черт и колдун. "Иду из Киреевской, ходит баранчик на поле, щиплет зеленя. Чужой! Я ему: - куть-куть-куть. Словила, на плечо положила, иду. Тяжело, а жалко кидать. А время уж подходить. Я выматерилась, а он - ха-ха-ха-ха и бежать". "А то зайцем в Киреевском бегал. Я матери рассказываю, а она говорит, не заяц это, а колдун" (Левина). При записи фольклора, особенно быличек, многим информантом задавался вопрос, почему деревню называю "колдовской". Оказывается. такая слава идет за деревней давно. М.Я.Морозов (1923 г.р.) рассказал: "Я на войне был. Собрались однажды, разговариваем. "Я - калужский", - говорю. - "Откуда?" - "Из Слаговищ" - "Так ты колдун?" Вон какая слава про нас шла". С такой характеристикой были согласны все опрошенные. Пояснения, которые давались, свидетельствовали, что прежде в деревне была сильна заговорная традиция и были живы традиции народной медицины. Были и "колдуны", к которым относили людей, знающих наговоры, якобы способных наслать порчу; особым "колдовским" знанием наделялись и известные знахари и знахарки, лечившие травами, и даже "чтицы", которые лечение сопровождали молитвами.

 Почти мифологической выглядит в рассказах один из деревенских знахарей по прозвищу Жерёба. "Ты спрашиваешь, почему нас колдунами зовут? Был Жерёба - знахарь, сейчас говорят "экстрасенс", как чародей. Он делал наговоры - подлости. а кого и спасал. У нас - знахарь, а на севере говорят - "шаман". Он тоже мог насылать болезни. Говорят, колдуны превращались в кошек и свиней" (Морозов). Интересно замечание этого информанта, что у колдунов "это шло по потомству". "У матери спросила: "Кто Жерёба?" Она гаварит: "К нему ходили тогда - у кого лошадь увядуть - к нему ходили гадать. А он, говорит, так делал: иди, говорит, в лощиху, сиди. В 12 часов придет твоя лошадь пить. Ну, этот дед пошел караулить. Старик сидел. Видит, лошадь идет. Он как подскочил, а это медведь. Старик с ума сошел. Заревел это медведь. А это колдун. Он сделался сам медведь. Ну, эту лошадь сколдовал или што, не знаю. На его (деда) зло какое-то
имел. Ну, дед немножко пожил и помер, испугался и помер". "У него (Жерёбы) отродья никаких тут нет. Колдуны подохли, а потомство оставили. Ну, я не хожу [к знахаркам]. А бабки есть, и умывают, и привораживают". "Где школа - из той стороны и деревня. Из старины века там и самые колдуны" (Жупикова). "Прежде колдуны были - Жерёба, Никита - их уж давно нет, а они (колдуны) и сейчас тоже есть, портят. На свадьбе не гуляй - усуропают. Вот я была на свадьбе. Мне подносят стакан: "Возьми в руки, возьми в руки, пропусти! И ей подносят, она не берет, а они: "Возьми, возьми!". Она взяла - у нее дрыг - и вдребезги. Из нее сатана вышел. "От колдуна можно спастись молитвой или кукишем в кармане" (Левина). "Прежде колдуны были, молоко отымали; они могли сделать, что ты будешь болеть, могли в свинью превратиться". "Жерёба был, снимал порчу. К нему сколько подвод стоят! Отовсюду привозили. Вот 8 лет мальчика привезли, его спортили, околдовали, он чуть жив, еле ходит. И привезли к Жерёбе (он при маме жил). А он лечил, мальчика стал лечить и вылечил. Его боялись, он бородой оброс" (К.С. Мошкарина). Помимо Жерёбы в деревне называли и другую "колдунью" - Виселю (Василису): "Была одна Виселя, меня ненавидела. Муж к ней ходил. Я не запрещала. Меня она зазвала, напоила, так он целый год со мной не спал. Бутылка наговорная была. Виселя - колдунья (Жупикова). В.И.Левина вспомнила, что "баба Варя по воде гадала".

Если колдуна может творить как добро, так и зло, то знахарство в народном сознании связывается в основном с целительством. Известность подлинных знатоков трав, костоправов часто выходит за пределы деревни. О таких знахарках помнили и наши информанты. "Была у нас бабка-повитуха Савина Нюша, В роддом еще в 53 г. не ездили, она все роды принимала. Вон идет человек, вывихнул ногу - идет к этой бабке. Травами лечила." "Бабка Меланья тоже травами лечила и тоже была бабка-повитуха. Трав много: лист подорожника, и тоже разный: есть луговой, есть придорожный; зверобой, мать-мачеха, дикая роза (шиповник). Живот болит - эта бабка знала, на какой травке настой делать. Пришла ко мне, а у меня рябина растет. Она говорит: "Какая хорошая вещь пропадает!" Изгоняла порчу: бросит в баночку древесный уголь, потом наговор делала" (Е.А.Жупикова). О знахарках вспомнила К.С.Мошкарина: "Бабка Миля была - "умывала", по книжкам лечила. У меня родилась девочка, у нее "молоденьская" была (трясет ее), я ходила к ней, отчитывала. Она отчитывала. отчитывала - а все равно умерла. А кому лучше было". "Нюша-родиха была, умывала, сломы выправляла. Дочери ее здесь недалеко живут - Евдокия и Зайцева". Помимо знахарства, так сказать, профессионального, в деревне многие женщины пользуются средствами народной медицины - и травами, и "словами". В обиходе каждой хозяйки, держащей скот, обычны "скотские" заговоры (для лечения домашнего скота), в многодетных семьях, как правило, женщины знают заговоры и несложные сопровождающие их магические действия для лечения детей. Многие обиходные обережные формулы - это в сущности те же заговоры. Знание таких заговоров ("слов") обычно, его не скрывают, считая бытовым полезным делом.

 Станция Слаговищи, фото С.А. Рябова, июль 2002 г.

В деревнях считалось возможным пользоваться заговорами, занесенными извне. Поэтому заговоры больше характеризуют самих носителей, нежели местную поэтическую традицию. Так, в д. Дешовки от Надежды Ивановны Злобиной был записан заговор, который она назвала "молитвой" - "От сглазу, от пожару, от потопу". Эту молитву она переняла во время войны от беженца ("Жил старенький старичок") и охотно дает всем нуждающимся. В основе этого заговора лежит духовный стих "Сон Богородицы". В крестьянских горах стояло три древы: первая древа - Пётра, вторая - Хидра и третья - Крупорезка. На этих древах стали Христа распинать: руки-ноги приковали, на голову черный венец надевали. С черной головы потекла вода и руда. Ходил ангел святой, ходил Келин святой - Воду видел - ужахнулся. Кто воду видел - ужахнулся, кто руду видел - возрадовался. Кто эту молитву на день три раза прочтет, того Бог человека спасет от потопища, от пожарища, от лихого глаза, от лихих людей и от змеи Скуропей.

 Аминь (на воду почитать, перекреститься, водой сбрызнуть). Близкий приведенному текст, также названный "молитвой", был записан в Слаговищах от Н.С.Жупиковой: В городе Ерусалиме жила Божья Мать Дева Мария. Она спала-посыпала, причинный сон во сне видала. Пришли к ней жиды-евреи и принесли три деревца: первое деревце - дрын, второе - купарис, третье - адрес. Иисуса Христа распинали, ручки, ножки, кровь проливали. Пришла к ней Божья Мати. По престолу ходила, белые скатерти стелила. "Не плачь, Дева Мария, воскреснет Ваш сын перед утренней росой". Люди ходют в церковь с чистой чистотой. Не божись божатой. Кто эту молитву знает, тот спасен бывает от пожара, от потопа, от лихого человека. Аминь.