Козельск и его окрестности – благодатный край для литераторов, о которых Салтыков-Щедрин сказал, что это такие люди, которые «имеют две рабские привычки: во-первых, писать иносказательно и, во-вторых, трепетать». Разве не замечали и вы, дорогие читатели, что второе свойство непременно охватывает нас, очутись мы по соседству с Оптиной Пустынью. Ещё Николай Гоголь подметил такую особенность здешних мест, воскликнув «Благодать ВИДИМО там присутствует…», имея в виду, не сомнение или вопрос, а буквально – зримость её здесь (об этом).

Сколько козельских писателей, поэтов живёт рядом с нами! Только «Козельское общество русских литераторов» (КОРЛ) составляют десятки таких авторов. Это благодаря им круг любителей поэзии и прозы, ко всеобщей радости, расширяется. Но не только ещё не до конца понятые, а потому таинственные, козельские силы и условия создают «трепет», порождающий у всех нас наклонности к сочинительству. Каждый из нас воодушевляется на писательство богатейшими литературными традициями, которыми так богата Козельская Земля. Начало к собирательству имён и историй писателей и поэтов, бывавших здесь в разное время, положили Н.Н. Анисимов и В.Н. Сорокин. В своей книге «Козельск» они первыми составили их список и рассказали нам о литераторах, черпавших творческие силы в родных нам местах[1]. Все последующие краеведы и историки расширили наши представления об этой когорте. Сегодня, публикуя очерк И.В. Ксенофонтова, мы хотим ещё раз обратить внимание на литературные традиции города Козельска и соседнего Перемышля, и приглашаем читателей к разговору на эту тему.

[1] Н. Н. Анисимов, В. Н. Сорокин. Козельск. Приокское книжное издательство. Тула. 1967. С.56–89.

И.В. Ксенофонтов

ЛИТЕРАТУРА КАЛУЖСКОГО КРАЯ

Козельск. Оптина Пустынь. Шамордино. Перемышль[1]

Козельская земля может по праву гордиться тем, что с ней оказались связанными судьбы многих выдающихся деятелей литературы. Березичским имением князя Оболенского одно время владел поэт-баснописец В. Л. Пушкин (1766- 1830), дядя А.С. Пушкина, которого Александр Сергеевич называл своим парнасским отцом. Несколько раз бывал в Козельске замечательный поэт и переводчик В.А. Жуковский (1783- 1852), совсем юным его привозили в Оптинский монастырь, куда он, уже будучи взрослым, приезжал вместе с И. В. Киреевским.

Ивана Васильевича Киреевского (1806 -1856) и его брата Петра Васильевича Киреевского (1808-1856) известный журналист и критик Ксенофонт Полевой называл «литературным семейством».

Действительно, Иван Васильевич был выдающимся публицистом, создателем и редактором журнала «Европеец», писателем и переводчиком. В своем литературном и критическом творчестве Киреевский стоял на славянофильских позициях, отстаивая приоритет русского духовного над западным рационалистическим. При этом Иван Васильевич был против провинциальной успокоенности и замкнутости, общеевропейский размах его размышлений о литературе и культуре сближает его с лагерем русских социал-демократов.

Примерно с 1842 г. у Киреевского налаживается связь с монахами Оптиной пустыни. Старец Макарий становится его духовным наставником и, практически, личным цензором. В последние годы жизни Иван Васильевич подолгу жил в Оптиной пустыни, помогал оптинцам переводить и издавать греческую религиозно-аскетическую литературу. Влияние Макария на Киреевского было достаточно сильным: в этот период его взгляды обретают откровенно религиозный характер. По мысли Киреевского, государственное устройство должно служить церкви; семейные, общественные и государственные связи должны быть согласны с «религиозными внушениями» так, чтобы и правительство было проникнуто тем же духом. «Действовать враждебно этому духу - значит действовать враждебно самому народу», - считал Киреевский. Однако религиозность Киреевского носила, по сути, глубоко национальный характер, основанный на вере в русский народ, тот «свежий, глубокий народ, который не утратил еще своей личности в подражаниях иностранному».

Яркая жизнь И.В. Киреевского прервалась трагически: он умер, заболев холерой, во время поездки в Петербург к сыну. Согласно завещанию его похоронили в Оптиной. Там же в скором времени был похоронен его брат Петр Васильевич, пораженный безвременной смертью Ивана Васильевича.

Братья Иван (1806-1856) (слева) и Пётр (1808-1856) Киреевские

П.В. Киреевский был крупнейшим знатоком и собирателем русского фольклора, свободно владел семью иностранными языками. Увлечение Петра Васильевича изучением русского фольклора стало для него смыслом всей жизни. По крупицам собирая сокровища русского устного народного творчества, он составил собрание народных песен, в котором представлены песенные сокровища России от Архангельска и Шенкурска, Украины и «области Войска Донского» до Урала и Алтая. Сердцевиной собрания стали песни, записанные Киреевским в Центральной России, в том числе и в Калужской губернии. Н.В. Гоголь называл дело Киреевского «великим подвигом». Приезжая в Козельск, ученый обычно снимал флигель в доме купца Демидова на Калужской улице. Часто посещал Петр Васильевич Оптину Пустынь, где пользовался богатой монастырской библиотекой. Как известно, Киреевский собирал исторические, обрядовые, свадебные песни, а также, уступая настойчивым просьбам старца Макария, песни духовного содержания. А.И. Герцен в книге «Былое и думы» подчеркивал, что Петр Васильевич был «неисправимее» брата и шёл дальше в «православном славянизме». В чем заключается смысл данного высказывания, становится ясно, например, при чтении песни «Освобождение Москвы», записанной в селе Слобода Боровского уезда Калужской области от семидесятилетней крестьянки. Речь в песне идёт о событиях смутного времени, когда К. Минин и Д. Пожарский собрали народное ополчение для сражения с захватчиками. Знаменательна фраза, которую Пожарский произносит перед решающим сражением:

- Ох, вы гой ecu, храбрые солдатушки,

Храбрые солдатушки, нижегородские купцы!

Помолимся мы на святые врата на Спасския,

На пречистый образ Спасителя!

Святая вера становится для ополченцев залогом победы над врагом и освобождения Родины.

А.И. Герцен в январе 1861 г. писал в «Колоколе» о том, что Киреевских сближала вера друг в друга, роднила любовь к Отчизне: «На этой вере друг в друга, на этой общей любви имеем право и мы поклониться их гробам и бросить нашу горсть земли на их покойников с святым желанием, чтоб на могилах их, на могилах наших расцвела сильно и широко молодая Русь!».

С Козельской землей оказалось тесно связанным и творчество Николая Васильевича Гоголя (1809-1852). Еще в июне 1850 г. И.В. Киреевский предлагал Гоголю: «А что, если вам поехать под Козельск, в Оптинские окрестности». В Оптиной пустыни Гоголь бывал по крайней мере трижды. Впервые он приехал сюда вместе со своим другом М.А. Максимовичем 17июня 1850г. Здесь Пн присутствовал на всенощном бдении, потом посетил старцев и вновь отправился в имение Киреевского Долбино, откуда написал письмо оптинскому иеромонаху Филарету: «Ради Самого Христа, молитесь обо мне, отец Филарет. Просите вашего достойного настоятеля, просите всю братию, просите всех, кто у вас усерднее молится и любит молиться, просите молитв обо мне. Путь мой труден; дело мое такого рода, что без ежеминутной, без ежечасной и без явной помощи Божией не может двинуться мое перо...». Гоголь понял, что оптинский дух стал для него жизненно необходим: «Мне нужно ежеминутно, говорю вам, быть мыслями выше житейского дрязгу и на всяком месте своего странствия быть в Оптиной пустыни».

Во второй раз Гоголь посетил святую обитель в июне 1851г. Оптинский иеромонах Евфимий (Трунов) записал в дневнике: «Пополудни прибыл проездом из Одессы в Петербург известный писатель Николай Васильевич Гоголь. С особенным чувством благоговения отслушал вечернюю панихиду на могиле своего духовного друга, монаха Порфирия Григорова, потом всенощное бдение в соборе Гоголь оставил в памяти нашей обители примерный образ своего благочестия».

В третий раз Гоголь совершил паломничество в Оптину Пустынь в сентябре 1851г. По некоторым сведениям, Гоголь имел намерение остаться в монастыре. В 1912 г. оптинский старец Варсонофий (Плеханков) рассказывал своим духовным детям: «Есть предание, что незадолго до смерти он (Гоголь) говорил своему близкому другу: "Ах как много я потерял, как ужасно много потерял, что не поступил в монахи. Ах, отчего батюшка Макарий не взял меня к себе в скит?».

Если это действительно так, то старец Макарий, вероятно, не мог не напомнить Гоголю о его писательском даре, тем более, что Гоголь просил у него благословения на свои труды. Сохранилось письмо старца от 21 июля 1851г. (ответ на недошедшее до нас письмо Гоголя), где он как раз и поддерживает писателя в его творческих планах: «Спаси вас Господи за посещение нашей обители и за... намерение составить книгу для пользы юношества...».

Следует заметить, что Гоголь был едва ли не единственным светским русским писателем XIX в., творческую мысль которого могли питать святоотеческие писания. Так, в один из приездов в Оптину Пустынь Гоголь прочитал здесь рукописную книгу св. Исаака Сирина, настолько потрясшую его, что на полях одиннадцатой главы первого издания «Мертвых душ» он написал: «Жалею, что поздно узнал книгу Исаака Сирина, великого душеведца и прозорливого инока. Здравая психология, и не кривое, а прямое понимание души встречаем у подвижников-отшельников».

Не вызывает сомнения тот факт, что в судьбе Гоголя Оптинский монастырь стал не только местом духовного паломничества, но и тем приютом, где рождались творческие планы, осуществлению которых помешала смерть писателя. Поразительным образом перекликается с гоголевской судьбой история последних лет жизни замечательного русского философа, талантливого писателя Константина Николаевича Леонтьева (1831 - 1891). Философское и художественное творчество Леонтьева опирается на три основных постулата: строго церковное и монашеское христианство, монархическая государственность и самобытная национальная идея.

Константин Николаевич Леонтьев (1831 - 1891)

Весной 1874 г. Леонтьев впервые посещает Оптину Пустынь, где знакомится со старцем Амвросием, а также с отцом Климентом Зедергольмом - героем его будущего одноименного произведения. После этого посещения тяга к церкви становится преобладающим жизненным мотивом. Однако попытка уйти в Николо-Угрешский монастырь оказывается неудачной: Леонтьев возвращается к светской жизни и творчеству. Но пишется плохо, одолевают болезни, все подчиняют себе нравственные и религиозные искания.

Весной 1887 г. Константин Николаевич cнимает двухэтажный дом в Оптиной Пустыни, перевозит туда библиотеку. Созрели планы двух романов, приходит творческое вдохновение: Леонтьев пишет критические статьи о творчестве писателей-современников, в частности, статью «Анализ, стиль и веяние» о художественном мастерстве Л. Н. Толстого.

Постепенно крепнет ощущение себя частицей «того великого и до сих пор неразгаданного целого, которое зовется "Россия". Внутренний процесс напряженной духовной работы находит свое завершение 23 августа 1891 г., когда в Предтечевом скиту Оптиной Пустыни, в келии старца Варсанофия, он принимает тайный постриг с именем Климента.

В своих последних работах Леонтьев отстаивал национальную идею православия: «Святость я понимаю так, - писал он, - как понимает ее Церковь. Церковь не признает святым ни крайне доброго и милосердного, ни самого честного, воздержанного и самоотверженного человека, если эти качества не связаны с учением Христа, апостолов и св. отцов...».

Несомненно, и на братьев Киреевских, и на Гоголя, и на Леонтьева Оптинский монастырь, в частности, оптинские старцы оказали сильнейшее влияние. Много слышал о старцах Оптиной Пустыни и Федор Михайлович Достоевский (1821 - 1881). Старчество как особый тип русского монашества всегда интересовало писателя.

Владимир Сергеевич Соловьёв (1853-1900)

Причин, побудивших Федора Михайловича посетить монастырь, было две. 16 мая 1878 г. умер сын Алеша, которого отец любил, по словам жены писателя Анны Григорьевны, «почти болезненной любовью, точно предчувствуя, что его скоро лишится». Жена и близкий друг Достоевского философ, писатель и поэт Владимир Сергеевич Соловьев (1853 - 1900) уговорили Достоевского совершить поездку в Оптину Пустынь к старцу Амвросию в надежде, что беседа с ним успокоит писателя.

Амвросий (в миру Алексей Михайлович Гренков) был интересен Достоевскому и как носитель особого «старческого» мировоззрения. Образ старца уже появлялся в творчестве писателя, однако Тихон в «Бесах» был в большей степени порождением творческого воображения. Старец, как осознавал Федор Михайлович, - тот же монах, живущий общим со всей братией уставом, но вместе с тем еще и своей собственной особой - более внутренней, нежели внешней, - жизнью; соучаствует в общей жизни монастыря, но и как бы независим от нее. Старец - это учитель жизни, врачеватель нравственных недугов, наставник заблудших душ.

И вот в конце июня 1878 г. Достоевский и Соловьев в толпе паломников переправились через Жиздру и увидели Амвросия. Здесь-то, в толпе, и поговорил с ним впервые Достоевский всего с минуту. Но в следующие дни беседовал уже подолгу, уединенно в келье старца.

На обратном пути из монастыря Федор Михайлович был молчаливым и задумчивым. Как вспоминала впоследствии Анна Григорьевна, вернулся он домой «умиротворенным и значительно успокоившимся». Более того, он решил соотнести образ героя создаваемого романа, старца Зосимы, с личностью реального Амвросия. В романе «Братья Карамазовы» Зосима – духовный наставник героя, которому Достоевский дал имя своего сына, Алеши («Алексея - человека Божия») Карамазова. Зосима протестует против торжества идеи «иметь» (блага земные, деньги, вещи) и зовет к идее «быть» (борцами за преобразование мира через себя): «Те же смиренные и кроткие постники и молчальники восстанут и пойдут на великое дело. От народа спасение Руси. Русский же монастырь искони был с народом». Зосима верит в человека, который готов, принеся себя в жертву подобно Христу, преобразовать мир. Главное в сознании Зосимы то, что почерпнул Достоевский из бесед с Амвросием: Бог не вне нас, а в нас.

Верит Зосима во всеобщее братство людей, призывает любить «деток», ибо «они живут для очищения сердец наших и как некое указание нам. Горе оскорбившему младенца...».

Словом, все самое сокровенное, наболевшее высказал Достоевский устами Зосимы. Пребывание Ф. М. Достоевского в Оптиной Пустыни оставило глубокий след в его душе. Но не менее значимым оказалось для него и общение с B.C. Соловьевым. Владимир Сергеевич размышлял о необходимости замены светской власти властью церковной, Достоевский же говорил об изменении сознания человека. «Я не хочу такого общества, в котором я не мог бы совершить преступления, - говорил Достоевский, - но такого, в котором я, даже имея право совершить любое преступление, сам не хотел бы его сделать». Поездка в Оптину Пустынь, общение с Ф.М. Достоевским привели Соловьева к мысли о совершенствовании человека во имя наиболее полного воплощения в себе христианского идеала. Об этом Соловьев размышлял не только в философских работах, но и в стихотворениях:

Не средь житейской мертвенной пустыни,

Не на распутье праздных дум и слов

Найти нам путь к утраченной святыне,

Напасть на след потерянных богов.

Не нужно их! В безмерной благостыни

Наш Бог земли своей не покидал

И всем единый путь от низменной гордыни

К смиренной высоте открыл и указал.

Иван Сергеевич Аксаков (1823-1886)

В Оптиной пустыни довелось побывать известному поэту, публицисту и литературному критику Ивану Сергеевичу Аксакову (1823 - 1886). Пребывание в монастыре вдохновило известного русского поэта Алексея Николаевича Апухтина (1840 - 1893) на создание поэтического дневника «Год в монастыре» (1883). Жизнь в монастыре «среди молчания и тишины глубокой» представляется лирическому герою «сном беспечным» без

… светских фраз, затверженных речей

С их вечной ложью и злословьем вечным.

Он верит:

… Бог поможет мне; его любви нет меры

И милосердью нет границ!

Алексей Николаевич Апухтин (1840-1893)

Шесть раз бывал на Козельской земле Лев Николаевич Толстой (1828 - 1910). Первое посещение Оптиной пустыни состоялось в 1841 г. в связи с отпеванием и похоронами любимой тети А.И. Остен-Сакен, на могиле которой в монастыре была высечена эпитафия, написанная 12-летним Толстым: «Уснувши для жизни земной, Ты путь перешла неизвестный. В обителях жизни небесной Твой сладок заведен покой...».

В июле 1877 г. Лев Николаевич вновь приезжает в Оптину Пустынь. Причину поездки он объяснял стремлением приобщиться к той нравственной жизни, которая возможна только в монастырях.

26 июля Толстой посетил старца Амвросия и архимандрита Ювеналия, с которыми долго беседовал о религии и политике. Неожиданно выяснилось, что однажды к Амвросию пришел незнакомый паломник, который сказал, что хочет поступить в монастырь в связи с сильнейшим влиянием на него исповеди Левина в «Анне Карениной». Позднее С.А. Толстая запишет в своем дневнике, что Лев Николаевич «остался очень доволен мудростью, образованием и жизнью тамошних монахов-старцев». Амвросий же показался Толстому «удивительным человеком».

Эта поездка примирила Толстого с религией, отношение к которой у писателя до сего момента было двойственное; он вновь становится на молитву, посещает службы, соблюдает требования обрядов.

В 1881 г. писатель в третий раз посещает Оптину Пустынь. 15 июня Лев Николаевич встречается с Амвросием, правда, их разговор не был столь спокойным и благостным: Толстой стал обличать церковь в искажении учения Христа, примирении со светской властью, неумении и нежелании решать насущные проблемы народа. Беседа явно не сложилась, да, наверное, и не могла сложиться, потому что церковь к этому времени Толстой уже не признавал.

И все же Лев Николаевич, много общавшийся с паломниками, местными крестьянами, поездкой остался доволен. «Паломничество мое удалось прекрасно, - писал он И.С. Тургеневу 26 июня 1881 г. - Я наберу из своей жизни годов пять, которые дам за эти десять дней».

Поездка Л. Н. Толстого в Оптину Пустынь в феврале 1890 г. стала логическим продолжением предыдущего посещения. Приезд Толстого, по словам литературоведа Л .Д. Опульской, был вызван желанием «обновить впечатления от монастырской жизни». Лев Николаевич пробыл здесь два дня, 27 и 28 февраля, во время которых встречался с Амвросием и вновь не нашел с ним общего языка.

Состоялась и беседа с К.Н. Леонтьевым, в ходе которой столкнулись две позиции: Леонтьев верил в преобразующие начала, идущие сверху, то есть от светской власти, верховного духовенства; Толстой же полагал, что человек существует независимо от любой власти, отдаваясь стихийной правде и божественности естественного процесса жизни.

Здесь же, в Оптиной Пустыни, Толстой сделал первый набросок своей повести «Отец Сергий», завершенной в 1898 г. Часть материалов для нее была взята из оптинской действительности, из наблюдений над жизнью старцев. В повести ярко отразились взгляды Толстого на монастырскую жизнь, которая не очищает человека от низменных страстей, и на старчество, которое, по его мнению, отнюдь не является носителем высоконравственного начала.

10 августа 1896 г. Л.Н. Толстой вместе сженой отправились в Шамординский монастырь, расположенный в 15 километрах от Козельска, на левом берегу реки Серены. Здесь проживала сестра писателя Мария Николаевна. В монастыре Толстой приступает к созданию повести «Репей» (или «Хаджи-Мурат»), 14 августа пролог и первая часть повести были готовы. Под ними Лев Николаевич поставил подпись: «Л. Толстой, 14 августа 1896 г. Шамордино». После пребывания в Шамордино писатель с женой и сестрой отправились в Оптину Пустынь.

Последнее посещение Л .Н. Толстым козельских мест связано с его уходом 28 октября 1910 г. из Ясной Поляны, продиктованным невозможностью, как он сам написал, «жить в... условиях роскоши».

29 октября Толстой ночует в Оптиной пустыни, а затем едет в Шамордино. Пребывание в монастыре не было попыткой примирения с церковью, от которой Толстой еще в 1901 г. был отлучен Синодом, скорее речь должна идти о желании общения с простыми людьми. В Шамордино Толстой обдумывает план новых произведений, отсюда он пишет прощальное послание жене, письма близким с благодарностью за сочувствие. Утром 31 октября он покидает Шамордино уже навсегда.

Смерть Льва Николаевича Толстого была воспринята прогрессивной Россией как смерть пророка. Они оставался им до последнего дня, даже в последние дни своей жизни, в Оптиной, работая над статьей «Действительное средство», направленной против смертной казни.

Несомненно, духовные связи Толстого с козельскими святыми местами не всегда носили безмятежный характер. И все же неоднократное их посещение свидетельствует о напряженной работе сознания великого писателя и мыслителя в поисках, как писал Н.А. Бердяев, «абсолютного и максимального осуществления правды в жизни». «Мы не знаем, - размышлял Бердяев, - что это совершилось с Толстым в час смерти, ему могло многое открыться, что было закрыто всю жизнь. Вот почему мы не должны судить и должны духовно чувствовать себя соединенными с ним в жажде приобщения его к Истине. И менее всего могут судить его те внешние и лицемерные христиане, которых он обличает».

С Козельской землей было связано творчество замечательного поэта Василия Ивановича Красова (1810- 1854), которого В.Г. Белинский ставил в один ряд с М. Ю. Лермонтовым и А.В. Кольцовым. Разночинец по происхождению, Красов учился в Московском университете, затем преподавал в Черниговской гимназии, был помощником профессора Киевского университета, но из-за незнатности рода не был допущен к защите магистрской диссертации. Чтобы справиться с отчаянием, Красов выехал в село Нижние Прыски Козельского уезда, имение своего друга, опального декабриста Сергея Николаевича Кашкина. Время, проведенное здесь, стало для Красова необычайно плодотворным в творческом отношении. Здесь был написан цикл стихотворений «Мелодии», наполненный чувством восхищения красотой русской земли:

Мне снится вдруг - и запах роз,

И зелень светлая берез,

Прохлада утра, плеск ручья,

В дубраве пенье соловья,

Старинный дом, знакомый дом.

Все те ж ракиты над прудом...

Вот будто молод стал я вновь,

И верю в счастье и в любовь...

29 июля 1841 г. В.И. Красов создает стихотворение «Песня», в идейном смысле связанное со знаменитой «Песней... про купца Калашникова» М.Ю. Лермонтова. История молодца, отомстившего барину за отнятую невесту, под пером талантливого поэта превращается в историю высокой любви, ради которой человек идет на подвиг самопожертвования. В стиле лирических народных песен было написано и стихотворение «Старинная песня».

Живя в Нижних Прысках, поэт занимался переводами с немецкого, создал ряд стихотворений на библейскую тему. Всего с мая по сентябрь 1841 г. Красовым было написано больше произведений, чем за последующие 4 года творческой деятельности.

Василий Иванович Богданов (1837-1886)

Неподалеку от Козельска, в г. Лихвине, родился Василий Иванович Богданов (1837 -1886), талантливый поэт, создатель знаменитой песни «Дубинушка». Во время учёбы в Калужской губернской гимназии Богданов часто приезжал в Козельский уезд, здесь же он проживал после окончания медицинского факультета Московского университета.

Сотрудничая в сатирическом журнале «Искра», Богданов создает произведения, направленные против разнообразных форм эксплуатации труда крестьян и рабочих. Поэт всегда мечтал о том дне, когда на Руси исчезнут «тунеядство, и в.и. Богданов роскошь, и лень» и «проглянет зарей золотою / Новой жизни начавшийся день».

В 1850 -1851 гг. в Козельске находился известный поэт, прозаик, драматург Алексей Константинович Толстой (1817-1875), в качестве члена сенатской комиссии ревизовавший Калужскую губернию. Здесь родился замысел его романа «Князь Серебряный». Известно, что пейзажи, описанные в романе, возникли как следствие восхищения Толстого замечательной природой Козельского края. Мрачный бор у берегов Жиздры, просторы полей становятся в романе местом подвига защитников Москвы, отдавших свои жизни на берегах маленькой реки в сражении с врагами отечества и веры.

С Козельским и Жиздринским уездами бывшей Калужской губернии оказалась связанной и судьба замечательного русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева. Здесь он часто охотился, общался с местными крестьянами, многие из которых впоследствии стали прототипами героев цикла «Записки охотника», публиковавшегося в российских печатных изданиях с 40-х по 70-е гг. XIX в. Примечательно, что первым был опубликован очерк «Хорь и Калиныч» (журнал «Современник», 1847 г.). Известно, что в основу образов героев очерка были положены черты реальных крестьян, проживавших в деревне Крапивна Жиздринского уезда. Здесь Тургенев побывал в середине сороковых годов, гостя у калужского помещика Полутыкина, пригласившего писателя осмотреть свои владения. Первая встреча с Родионом Григорьевичем Хорем настолько запомнилась Тургеневу, что он посетил его еще раз. Как описано в очерке, автор прожил у Хоря три дня, здесь же познакомился и с его приятелем Калинычем. «Хорь был человек положительный, - читаем в очерке, - практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных... Калиныч стоял ближе к природе; Хорь же к людям, к обществу; Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо; Хорь возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь. Он много видел, много знал, от него я многому научился». Тургенев замечает, что «.. .толкуя с Хорем», он «в первый раз услышал простую, умную речь русского мужика». Работая над образом Хоря, писатель, несомненно, развивал мысль, высказанную еще в 1846 г. в рецензии на книгу В.И. Даля. «В русском человеке, - писал Тургенев, - таится и зреет зародыш будущих великих дел, великого Народного развития...». В «Записках охотника» автор сумел доказать, что русский народ-действительно «народ юный и сильный, который верит и имеет право верить в свое будущее».

«Русский человек, - писал Тургенев в рассказе "Хорь и Калиныч", - так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя; он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо - то ему и нравится, что разумно - того ему и подавай».

Вовсе не случайно В.Г. Белинский отмечал, что Хорь знаменует собой «тип русского мужика, умевшего создать себе значущее положение при обстоятельствах весьма благоприятных».

Бывал И.С. Тургенев и в самом Козельске, о чем свидетельствуют дневниковые записи уездного казначея К.И. Вялкинского. В них, в частности, говорится: «Вчера на нас навалилась невероятная радость: приехал на охоту Иван Сергеевич Тургенев и по добрым советам остановился у меня.

Выбрал он комнатку на балконе, хотя я и рад был зал предоставить. Собеседник он хороший, чез овек невзыскательный, любит выспрашивать, особливо об охоте». Приезд на охоту в козельские места отмечен и в письмах самого Тургенева. Рассказывая о невеселой жизни в деревнях Спасское и Тургеневка Орловской губернии, куда он был сослан по указу царя за статью, написанную на смерь Н.В. Гоголя, Иван Сергеевич указывает, что он томится в ссылке, страшно скучает в уединении, когда «бесцветные дни однообразно и быстро скользят друг за другом, как дождевые капли осенью по стеклам». «Жду не дождусь дней, когда поеду за тетеревами в Козельск и Жиздру, за болотной дичью в Карачев и Епифань», - уведомляет он своего друга П.В. Анненкова.

Осуществить задуманное удается лишь в августе 1855 г. О красоте калужских мест и о своих впечатлениях об охоте Иван Сергеевич расскажет в 1857 г. в очерке «Поездка в Полесье». Собственно, Полесье - это и есть калужские места; река Рессета, упоминаемая в очерке, разграничивает две области - Калужскую и Брянскую, поселок Тросное ныне находится в Хвастовичском районе. «Поездка в Полесье» - это не только рассказ о душевных переживаниях писателя, связанных с горькой оценкой русской действительности, это и рассказ о русском, «самом странном и удивительном народе, какой только есть на свете», об извечно присущих ему лучших человеческих качествах, среди которых в этом произведении Тургенев наибольшее внимание обращает на свободолюбие и бунтарский дух русского простого человека. Как и в очерке «Хорь и Калиныч», писатель создает образ мужика - полехи Егора на основе обобщения личностных черт реального жителя селения Тросного, одного из лучших охотников Жиздринского уезда. Несмотря на житейские неурядицы («жена его все хворала, дети умирали»), Егор остается человеком нравственно чистым и порядочным. Веря в бога (как указывает автор, «он ничего без креста не начинал»), Егор словно воплощает особый дух внутренней свободы и моральной чистоты, присущий русскому человеку.

Примечателен эпизод, в котором Егор предлагает автору напиться чистой родниковой воды. «Вот вам вода, - раздался за мной звучный голос Егора, - пейте с богом. Я невольно вздрогнул: живая эта речь поразила меня, радостно потрясла все мое существование. Точно я падал в неизведанную, темную глубь, где уже все стихало кругом и слышался только тихий и непрестанный стон какой-то вечной скорби... я замирал, но противиться не мог, и вдруг дружеский зов долетел до меня, чья-то могучая рука одним махом вынесла меня на свет божий».

В последний раз Тургенев побывал на Калужской земле в 1864 г., остановившись в Козельске. Здесь он работает над рассказом «Собака», в центре которого - образ небогатого калужского помещика по имени Порфирий Капитоныч. Размеренная жизнь героя в «махонькой» усадьбе среди огорода, «прудишка с карасиками» неожиданно нарушается довольно странными событиями, описание которых и составляет основу сюжета.

Рассказ был создан всего за два дня; 22 марта 1864 г. Тургенев писал П.В. Анненкову: «И вдруг на меня нашел какой-то стих, и я, как говорится, не пимши, не емши, сидел над небольшим рассказом, который сегодня кончил и сегодня же прочел в маленьком русском обществе, причем получил необыкновенный успех». Чтение рассказа, о котором упоминает писатель, состоялось в Козельске, в помещении клуба «Славянский базар».

В тот же период Иван Сергеевич много охотился в пойме речки Брынь. Любопытно, что в народе село Брынь нынешнего Сухиничского района именуют Брынь-Тургенева, что, вероятно, стало следствием пребывания здесь писателя. Калужские страницы творчества И.С. Тургенева оказались необычайно яркими и плодотворными. Известно, что знаменитый русский поэт Афанасий Афанасьевич Фет (1820 -1892) был настолько очарован очерком «Хорь и Калиныч», что решил в 1860 г. специально посетить описанные Тургеневым места. В «Заметках о вольнонаемном труде», опубликованных в журнале «Русский вестник» за 1862 г., А. А. Фет сообщал: «В запрошлом году, в сезон тетеревиной охоты, мне привелось побывать у одного из героев тургеневского рассказа: Хорь и Калиныч. Я ночевал у самого Хоря. Заинтересованный мастерским очерком поэта, я с большим вниманием всматривался в личность и домашний быт моего хозяина. Хорю теперь за восемьдесят лет, но его колоссальной фигуре и геркулесовому сложению лета нипочем. Он сам был моим вожатым в лесу, и, следуя за ним, я устал до изнеможения; он ничего... Хорь сам... грамотный, хотя не научил ни детей, ни внучат тому же. У него какая-то старопечатная славянская книга, и подле нее медные круглые очки, которыми он ущемляет нос перед чтением. Надо было видеть с каким таинственно- торжественным видом Хорь принялся за чтение вслух по складам. Очевидно, книга выводила его из обычной жизненной колеи. Это уже было не занятие, а колдовство...».

Афанасий Афанасьевич Фет (1820-1892)

Любопытно, что Хорь в описании Фета знает грамоту, тогда как у Тургенева герой не умеет читать, хотя известно, что Иван Сергеевич посылал его реальному прототипу свой очерк, естественно, зная, что тот его прочтет. Видимо, Тургенев специально подчеркнул, что Хорь неграмотный, дабы оттенить природный ум и житейскую мудрость русского крестьянина. Что касается низкорослости тургеневского героя, который в реальности был высок и могуч, то и здесь явно кроется авторский расчет. По всей вероятности, Тургенев хотел подчеркнуть, что и обыкновенный крепкого здоровья русский мужик может жить по- человечески, если этого захочет.

Неисчерпаемым источником вдохновения была Козельская земля для даровитого поэта, переводчика, драматурга Константина Константиновича Романова (1851 - 1915), творившего под псевдонимом К.Р. Он приезжал в Козельск, бывал в Нижних Прысках, посещал Оптину Пустынь. Казалось бы, великому князю, принадлежавшему к царской фамилии, судьба начертала вполне очевидный путь:

Я баловень судьбы...

Уж с колыбели Богатство, почести, высокий сан

К возвышенной меня манили цели, -

Рождением к величью я призван, -

писал Константин Константинович. И все же подлинное свое назначение он видел в ином: «Для себя же я поэт, вот мое истинное призвание».

Исходный мотив поэзии К.Р. - божественная красота мира и объединяющая этот мир любовь, которые противостоят земному существованию человека. В природе он видел проявление вечной красоты «нездешнего мира», а в земной любви - вечное чувство, данное Богом. Известно, что пребывание семьи К.Р. в имении козельского помещика Н .С. Кашкина Нижние Прыски в мае - октябре 1901 г. стало для поэта сильнейшим творческим стимулом. Глубокими размышлениями проникнуто созданное в этот период стихотворение «Последней стаи журавлей». Образ «красоты нетронутой природы»: «задумчивых ив», озими, что «зеленеет пышно», «широкого луга» и «сжатых нив», - противопоставлен состоянию лирического героя, который в земной жизни ощущает веянье смерти и готов «отдаться в руки ей без бою». И все же финал стихотворения:

И с тихой кроткою мольбою,

Безропотно, с улыбкой ясной

Угаснуть осенью безгласной

Пред неизбежною зимой! -

рождает вовсе не однозначные мысли. Эти строки удивительным образом перекликаются с пушкинскими:

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

Безусловно, для двух столь непохожих поэтов определяющим было ощущение вечного движения жизни, в которой бытие человека есть постоянный процесс перехода из одной формы существования в другую. Отрадно, что именно на Козельской земле написаны строки, сближающие творческое ощущение А.С. Пушкина и К.К. Романова.

Сергей Александрович Нилус (1862- 1928)

С Калужской землей тесным образом оказалась связанной творческая судьба замечательного русского писателя Сергея Александровича Нилуса (1862 -1929). В июне 1901 г. Нилус заезжал в Оптину Пустынь, где сблизился с отцом Даниилом (в миру Дмитрий Михайлович Болотов), много беседовал с ним о смысле веры. 10 октября 1907 г. Нилус и его жена Елена Александровна окончательно поселились в Оптиной. До этого Сергей Александрович был здесь пять раз, ведя духовные беседы с отцом Даниилом, а однажды даже написал: «Перед ним и мной лежал один путь, им познанный, а мне желанный, - Христос, на нем мы сошлись...». Немного позже Нилус записал: «Прилепилось мое сердце к этому великому святому месту неумирающей, святой любви... С этого жития и открылась мне тайна сокровенного Оптинского духа, воспевавшего таких богатырей русской мысли, как братья Киреевские, напоившего до сытости и меня водами источника жизни, проистекающего в блаженнейшую вечность и именуемого истинным творчеством, истинным монашеством...».

Во время поездки в Оптину Пустынь и Шамордино в 1902 г. Нилус встречался с монахиней Марией (сестрой JI.Н. Толстого), много писал. Известно, что Иоанн Кронштад тский однажды сказал Нилусу: «Пиши, я люблю все, что ты напишешь». Нилус ответил ему: "Для кого же теперь писать? Кому теперь читать такое писание?». «Бог благословит, - ответил отец Иоанн, - и читать будут, и покупать будут».

Нилусы прожили в Оптиной около пяти лет. Сергей Александрович занимался изданием листков и книг. Здесь им были созданы книги, в которых отразились биографические факты, «На берегу Божьей реки» и «Великое в малом», здесь создавались труды духовного содержания «Сила Божья и немощь человеческая», «Святыня под спудом», «Жатва жизни, пшеница и плевелы».

Все сочинения С.А. Нилуса проникнуты глубокой верой, высоким религиозным настроением и чувством.

Иван Сергеевич Шмелёв (1873-1950)

В 1910 г. Оптину Пустынь несколько раз посетили писатель Иван Сергеевич Шмелев (1873 -1950) и его жена Ольга Александровна. Здесь они навещали дядю О.А. Шмелевой послушника монастыря В.А. Вейденгаммера. Любопытно, что впечатления от этих поездок позднее легли в основу романа «Пути небесные», написанного в форме воспоминаний главного героя, которым явился Вейденгаммер. Известно, что действие третьей части романа(1 часть- 1936г.,2часть-1947 г.) должно было разворачиваться именно в Оптиной пустыни. К сожалению, работу над книгой прервала смерть писателя. Следует заметить, однако, что оптинские впечатления все же нашли отражение в романе.

В финале второй части Вейденгаммер осознает, что из тупика неверия, в котором он оказался, нельзя вырваться лишь при помощи рассудка, выход один - вера. Поэтому, если основной движущей линией романа считать мотив прозрения, его дальнейшим развитием наверняка стал бы путь к постепенному и непрерывному изменению себя и мира вокруг.

Борис Константинович Зайцев (1881-1972)

Отчетливый след оставила Оптина Пустынь и в сознании русского писателя Бориса Константиновича Зайцева (1881- 1972). Эволюция творческой манеры писателя во многом была связана с познанием таинства христианского учения. В дореволюционном творчестве Зайцева оно проявлялось как общая религиозная направленность души, как особая форма оптимистического отношения к миру.

Резкий перелом в духовном развитии Б.К. Зайцева произошел после революции. В главе «Оптина Пустынь» из книги «Дневник писателя» он говорил: «Страдания и потрясения, ею вызванные, не во мне одном вызвали религиозный подъем. Удивительного в этом нет. Хаосу крови и безобразию противостоит гармония и свет Евангелия, Церкви». Размышляя о значении монастырей и духовной жизни нации, Зайцев далее утверждает: «Монастырям свойствен особый дух, очень далекий от того, что думают о нем люди общества. Истинный монастырь всегда радостен».

Надежда Алексеевна Павлович (1895-1980), фото отсюда

Влияние монастырской атмосферы на эволюцию сознания человека бесспорно. Несомненным подтверждением тому может служить судьба Надежды Александровны Павлович, члена Союза писателей СССР, поэта, публициста, критика. Впервые Надежда Александровна приехала в Козельскую Оптину Пустынь в 1921 г. после смерти А.А. Блока, совсем «потерянная», в очень тяжелом душевном состоянии. Здесь она увидела оптинского старца, иеромонаха Нектария, который, однако, отказывается принять представительницу столичной литературной богемы, выглядевшую весьма экстравагантно: «в кожаной куртке и с папироской». Павлович возвращается в Петроград потрясенная, и мысль о старце («я видела настоящего святого»), о единственно возможном для нее пути исцеления не покидает ее. Позже Павлович вспоминала: «Батюшка Нектарий испытывал сердца приходящих к нему и давал не столько утешение, сколько путь подвига, он смирял и ставил человека перед духовными трудностями, не боясь и не жалея его малой человеческой жалостью, потому что верил в достоинство и разумение души и в великую силу Благодати, помогающей ищущему Правды».

Через полтора года Надежда Александровна возвращается в монастырь, с этого дня ее жизнь соединяется с Оптиной Пустынью. По благословению Нектария она принимает послушание и становится сотрудником первого Оптинского краеведческого музея.

Когда в 1923 г. Оптина Пустынь была закрыта, а старца Нектария, обвиненного в контрреволюционной деятельности, арестовали, Павлович добилась замены расстрела поселением и, назвав Нектария своим дедушкой, увезла его в село Холмищи, что в 65 километрах от Козельска. Там она навещала его, привозила продукты, теплые вещи. Павлович собирала материалы о жизни Нектария, его духовной и религиозной деятельности, создавая, как она сама говорила, «попытку жизнеописания старца». Воспоминания Надежды Александровны были опубликованы в 1994 году.

Перед смертью Нектарий благословил Павлович на литературную работу, которую Надежда Александровна всегда рассматривала «как иноческое служение». Писательница никогда не оставляла близкую сердцу Оптину, часто приезжала сюда. После очередного посещения монастыря в сентябре 1967 г. Павлович написала стихотворение «Оптина», в котором выразила мысль о том, что дух монастыря жив, даже, несмотря на то, что сам он разрушен и предан поруганию:

Вода из твоего колодца

Чиста, прозрачна и светла,

Она из недр глубинных льется,

Всё отмывая добела.

Но твой черпак давно утерян,

И блещет холодом струя,

Заветные закрыты двери,

И перед ними плачу я.

Ну, что ж! Разрушить можно стены

И башни в щебень раздробить,

Но даже щебень драгоценный

Душа не может не любить.

И выплывают из тумана

Сияющие купола...

Ты не свои, ты наши раны

Как бремя легкое взяла.

Все это - знаменье иного

И бытия, и торжества,

Под гробовым своим покровом

Ты ослепительно жива.

Последней служке неумелой

Дай прозревать сквозь эту тьму,

К твоей пыли приникнуть белой,

Как будто к сердцу твоему.

Велика роль Павлович в возрождении Оптиной Пустыни. Сначала она подняла вопрос перед Союзом писателей о восстановлении могилы Киреевских, затем ей удалось убедить директора СПТУ, расположенного в стенах монастыря, убрать станки из храма, очистить территорию и могилы от мусора. Павлович доказывала Министерству культуры, калужским и козельским властям, что охрана Оптиной пустыни не должна оставаться лишь формальным решением на бумаге, что необходимо начать ее действительную реставрацию. Однако настоящего возрождения монастыря, возвращения величайшей отечественной святыни Русской Православной Церкви Надежде Александровне увидеть не удалось.

Н. А. Павлович никогда не расставалась с мечтой своей юности и через всю жизнь пронесла чувство веры и надежды на возрождение духовных начал жизни: Мы пришли от великой печали, Все свое растеряв в суете. Мы и подвигов не совершали, На молитве ночей не стояли, Забывали порой о Христе.

Слишком светлых чертогов не надо Для давно огрубевших сердец. Не под окнами райского сада, Только б нам постоять за оградой И к ногам Твоим пасть, наконец. Ради этого только мгновенья Мы к Тебе, задыхаясь, брели. Мы последних времен поколенье, Ослепленные дети земли.

Летом 1923 г. в деревне Сосенке, в 5 километрах от Козельска, отдыхал автор известного романа «Чапаев» Дмитрий Андреевич Фурманов (1891 - 1926). Древний русский город и его окрестности очаровали писателя: «Уж и по дороге красота, а стали к городу приближаться, да с горы вид на белую Оптину открылся - тут глаз не оторвать...».

Энергичный, деятельный, активный, Фурманов, даже, несмотря на болезнь, много путешествовал по окрестностям, катался на лодке по озеру, общался с местными жителями. Известно, что во время пребывания в Сосенке писатель познакомился с монахом Пафнутием, который тридцать лет провел в Оптиной Пустыни и, как он сам говорил, «истинную жизнь там самую обрел...». Политработник, убежденный коммунист, Фурманов, естественно, пытался убедить святого отца в никчемности подобного существования. «Пользы не было от вас никому и никакой, - говорил он. - А человек ведь прежде всего нужен кому-то, полезен кому-то должен быть...». Спор этот ни к чему не привел; монах отмахнулся отелов бывшего комиссара чапаевской дивизии, ибо считал активную мирскую жизнь «суетой». Фурманов же остался уверенным в том, что «вред самой религии безусловен», а на боге «весь обман стоит». Разумеется, ни в чем не могли убедить друг друга святой отец и уполномоченный Реввоенсовета Туркестанского фронта, скорее, их нравственные убеждения отразили в себе всё противоречие эпохи. И все же, было то, что их сближало - идея небесполезной жизни на земле, правда, формы ее реализации были различными. Известно, что Фурманов помогал сосенцам в их трудном в те годы положении: ему удалось, например, добиться в Козельском исполкоме выделения крестьянам хороших луговых угодий.

В Сосенке писатель много работает, создает несколько очерков и литературных зарисовок. В них он рассказывает о своих «малиновых походах», о встречах и разговорах с местными жителями, о красотах козельского бора и окрестных дубрав. Ласково и нежно, с большой душевной теплотой описал он «сосенских девчурок», смелого и энергичного сына лесника Васю, который «каждое деревцо, каждый кустик в лесу знает».

20 октября 1923 г. Фурманов написал краткое письмо «Уезжаем», где были такие слова:«... В будущую пятницу, десятого, едем в Москву. Прости, Сосенка. Полюбил тебя. Расстаюсь с болью сердечной. Будет время - приеду когда-нибудь, к этой красоте ужели не приехать!..».

Фурманову не суждено было вновь увидеть Сосенку. Менее чем через полтора года он умер от менингита. Но память о нем осталась в сердцах людей, назвавших одну из улиц нового поселка именем Д. А. Фурманова.

Булат Шавлович Окуджава (1924-1997)

Бывал на Козельской земле и замечательный поэт и прозаик, почетный гражданин Калуги Булат Шалвович Окуджава (1924 - 1997). В 1950 – 1951 учебном году он преподавал русский язык и литературу в Шамординской школе, располагавшейся в здании бывшей монастырской трапезной. В повести «Новенький как с иголочки» Окуджава так описывает свои первые впечатления от Шамордино: «Но здесь прекрасно! Этот холм, мягкий и заросший, это высокое небо, этот полуразрушенный собор, несколько домишек вокруг... А там, за оврагом, - Васильевка, деревенька, похожая на растянувшуюся детскую гармошку».

Работа в сельской школе выпускнику столичного университета поначалу показалась неважной и неинтересной, но первая встреча с учениками многое изменила в его сознании. «Мои восьмиклассники сидят передо мною неподвижно. Они еще многого не знают, но они прекрасны и они мои, им еще сладка неграмотность, но это не их вина. (...). Лица моих учеников неподвижны, но в их глазах давно горят огоньки здравого смысла, иронии, доброты, непримиримости и надежды».

Непросто было городскому жителю привыкать к деревенской жизни, нелегко складывались поначалу отношения с учениками и коллегами. И все же молодой учитель сумел понять внутреннюю красоту окружавших его людей, сумелзавоевать сердца ребят. В финале повести «Новенький как с иголочки» описана сцена прощания учеников и учителя:

«- Это вам, - говорит Гена Дергунов.

Я разворачиваю газету. Легкая коричневая рамочка для фотографий ложится на ладонь. Она обклеена аккуратными квадратиками золотой соломы. Искусный узор золотится под солнцем. Это похоже на инкрустацию из перламутра.

Мне? - говорю я и, наверное, глупо улыбаюсь при этом.

Вам, - говорит Гена Дергунов. - Это вам на память. - И он краснеет».

Период работы в Шамординской школе Булат Шалвович всегда вспоминал с неизменно теплым чувством, а за судьбой своих бывших учеников следил с большим интересом. События его личной жизни, связанные с этим периодом, Окуджава позднее отразил в автобиографических рассказах «Искусство кройки и шитья» и «Частная жизнь Александра Пушкина, или именительный падеж в творчестве Лермонтова».

Перемышль

Тот факт, что судьба многих известных деятелей русской литературы оказалась связанной с Перемышльской землей, определяется многими причинами. Одна из них - то, что город расположен вдоль старого калужско-козельского тракта. Именно это дает основание утверждать, что через Перемышль проезжал А.С. Пушкин во время поездки 1829 г., описанной в книге «Путешествие в Арзрум», которая проходила именно по этому пути, о чем свидетельствует фраза: «Из Москвы я поехал на Калугу, Белев и Орел, сделав, таким образом, 200 верст лишних...».

Проездом в Перемышле неоднократно бывали братья Иван и Петр Киреевские, И.В. Гоголь, А.К. Толстой, Ф.М. Достоевский, В.А. Жуковский, Ф.И. Тютчев, А.Н. Майков, А. А. Фет, А.Н. Апухтин, В.И. Красов, В.И. Богданов, М.М. Пришвин, которые посещали Оптинский монастырь. Останавливался в Перемышле JI.Н. Толстой, совершая поездку в Шамордино и Оптину Пустынь.

В конце XIX в. в деревне Сушки недалеко от Перемышля построил лесную контору московский миллионер Коншин, а приказчиком, ведавшим коншинскими лесами вблизи деревни Андреевское, был Сергей Никитович Соколов-Микитов. В местечке Осеки, где располагался дом Сергея Никитовича в 1892 г. родился его единственный сын Иван. Иван Сергеевич Соколов-Микитов (1892 - 1975) в будущем стал широко известным писателем, автором прекраснейших рассказов, повестей, очерков, объединенных в циклы: «На теплой земле», «Пути кораблей», «На речке Невестнице», «По охотничьим тропам», «У синего моря», «По горам и лесам».

Три года, проведенные на Калужской земле, разумеется, не могли запомниться совсем маленькому мальчику, но зато сформировали яркие впечатления о родных местах, неповторимой русской природе. Вовсе не случайно через много лет в автобиографических заметках Соколов-Микитов напишет: «В судьбе, вкусах каждого человека огромное значение имеет детство, среда, в которой он жил, воспитывался и вырастал. Слова, которые мы слышим от наших матерей, цвет впервые увиденного неба, убегающая вдаль дорога, заросший берег реки, кудрявая березка под окном родительского дома, навеки остаются в памяти нашей».

«Теплой землей» назвал И.С. Соколов-Микитов свою родину и всегда с глубочайшей нежностью вспоминал о ней: «Скромная природа тех мест, где я провел первые годы моей сознательной жизни, не блистала пышной красотой». И все же «поля, леса, деревни с соломенными и деревянными кровлями» стали для писателя той духовной основой, которая определила тематическое и художественное своеобразие его творчества. Абсолютно справедливо заметил литературовед Н.К. Наумкин: «У каждого человека, как у каждого колоса и дерева, растущего на родной земле, с детства глубоко прорастают корни родства со всем, что его окружает. И если это окружение тому способствует, - обстоятельства, люди, общение с природой, - именно в эту раннюю пору созревает в нем способность быть сильным и справедливым, великодушным. Именно в эту пору пробуждается в нем творческое воображение. Соколову- Микитову повезло».

Калужская природа, по признанию Ивана Сергеевича, сделала его мечтателем. Именно здесь он научился наделять каждое природное явление «глубоким смыслом». Проникновенно пишет Соколов-Микитов о калужских реках: «Русские чудесные реки - как родные сестры... поэтому маленькая речка Невестница так похожа на соседнюю речку Гордоту, Гордота - на Угру, Угра - на Оку, Ока - на великую русскую реку - матушку Волгу. И не потому ли так по- родственному сходны между собой стоящие на этих реках города, маленькие и большие?..».

Сохранил Иван Сергеевич воспоминания и о замечательных русских людях, населявших тот прекрасный мир, которому обязан был писатель своим талантом.

В сентябре 1959 г. Соколов-Микитов побывал в Осеках, чтобы восстановить в памяти давнюю картину детства. Бывал он и под Козельском, приезжал в деревню Буда Хвастовичского района Калужской области, где жили его родственники по материнской линии. И везде писателя сопровождало теплое участие его земляков, гордившихся своим замечательным соотечественником, проникновенным лириком, через все творчество которого красной нитью прошла тема великой и прекрасной Родины.

Впечатления ранних лет жизни оказали сильнейшее влияние и на развитие личности замечательного писателя и переводчика Николая Михайловича Любимова (род. 1912 г.). «Воспоминания детства и юности, - писал Николай Михайлович, - первоисточник. Для меня таким первоисточником послужили воспоминания моего уездного детства». Семья Любимовых в начале 1920-х годов жила в Перемышле, и именно здесь, по утверждению писателя, возникло и оформилось чувство любви к театру и людям искусства. Может быть, именно с той минуты, когда одиннадцатилетнему мальчику подарили книгу Н.Е. Эфроса «Московский Художественный театр. 1898 - 1923», жизнь его приобрела совершенно четкое направление.

Любимов не только принимает участие в спектаклях, которые силами сельских учителей, учащихся старших классов, приезжавших на каникулы студентов ставились на сценических площадках Перемышля под руководством преподавательницы русского языка и литературы Софьи Иосифовны Мелыиовой, но и серьезно изучает историю театра, постигает основы театрального мастерства, изучает сценическую систему великого режиссера, основателя МХТ К.С. Станиславского.

Впоследствии Н.М. Любимов напишет книгу «Былое лето», в которой расскажет и о встрече с замечательной русской актрисой М.Н. Ермоловой, и о посещении постановок знаменитого режиссера-экспериментатора В.Э. Мейерхольда, и о великих актерах, с которыми Николая Михайловича сводила судьба: В.И. Качалове, О.Л. Книппер-Чеховой, И.М. Москвине, Л.М. Леонидове, И.В. Ильинском и многих других.

Замечательный переводчик, Н.М. Любимов, раскрывая секреты своей творческой лаборатории, написал книгу «Перевод - искусство», в которой размышлял: «художественный перевод, как поэтический, так и прозаический, - искусство, "плод творчества"».

И вновь Николай Михайлович возвращается к мысли о том, что художественное сознание и поэта, и писателя, и драматурга, и переводчика в основе своей определяется впечатлениями детства и юности. Естество искусства, по мнению автора, идет от ощущения первородства. Именно поэтому город детства вновь становится объектом пристального внимания: «Я долго жил, вслушиваясь в грустный, непонятный, но неотступный зов певучих, плывучих далей, в городке, то хоронившемся под сугробами выше крыш, то овеваемом нежным, смутно волнующим, смутно тревожащим, что-то обещающим, с весеннего разлива дующим ветром...».

Здесь, в Перемышле, Любимов открывает для себя творчество тех писателей и поэтов, о которых он впоследствии напишет серьезные научные исследования. Идя от своих светлых и чистых, как родники Жукиньской горы над Окой, первоисточников, Н.М. Любимов анализирует язык и выразительные средства прозы И.А. Бунина, Ф.М. Достоевского, С.Н. Сергеева-Ценского, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, идейные и художественные особенности поэзии А.С. Пушкина, А.В. Кольцова, А.К. Толстого, А.А. Фета, С.А. Есенина.

Писатель всегда был глубоко предан русской литературе, русской живописи, русскому театру, русской музыке, великим русским людям, созидавшим их. И, размышляя о причинах этого глубокого чувства, Николай Михайлович уверенно заявляет: «Почти все истоки моей любви к ним - опять-таки в моем провинциальном детстве и юности».

Бесспорно, что именно сильнейшие юношеские впечатления обогатили талант автора замечательных переводов Г. Флобера и А. Доде, Г. Мопассана и П. Бомарше, Ф. Шиллера и М. Сервантеса.

Много раз бывал в Перемышле Б.Ш. Окуджава, в 1950—1951 учебном году работавший учителем в Шамордино. Памятны жителям города встречи с писателем В. В. Кобликовым, поэтом В. М. Ермаковым.

Несколько раз бывал на Перемышльской земле поэт Владимир Александрович Смирнов, в творчестве которого прошлое и настоящее всегда соединены незримой духовной нитью:

Над Окой плывут облака к Перемышлю,

Где татарской орды пресекались пути...

Я на древность пытаюсь настраивать мысли,

Да никак от сегодняшних дней не уйти.

Уроженцами села Корекозево являются известные поэты А. Золотин и А. Кухтинов. Чувство гордости за родной край пронизывает поэтическое творчество Алексея Золотина:

Родина - и домик с палисадом,

И село, где я родился, рос, -

С озерцом, от ряби полосатом,

В окруженьи кленов и берез.

Но она - и больше, и красивей,

В ней не только дом, в ней все-мое.

Родину мою зовут Россией,

Величают матерью её.

Удивительно лиричны стихотворения Анатолия Кухтинова, посвященные родным местам. В них рождается нежный образ отчего края:

Мое сердце легко ранимое,

И любовь у него одна:

То равнинная,

То родимая Приозерная сторона.

Перемышльская земля стала неиссякаемым источником вдохновения и для поэта Сергея Питиримова. В своих произведениях поэт не только создает картины города, великолепной природы, но и постоянно размышляет о тех духовных и нравственных силах, которые обретает человек, вернувшийся к месту своего рождения:

В родимый край вернулся я,

Туда, где светит мне оконцем Светелка добрая моя,

Насквозь пропитанная солнцем. У перепутья трех дорог Опять она меня встречает

И, как волшебный теремок,

Под теплой кровлей привечает. Везде былое находя,

Я вижу времени отметки: Следы ветров, Следы дождя,

Следы о раму бьющей ветки.

И лишь внутри,

Ты посмотри, -

Ничто не может измениться:

Дубовый стол,

Скамьи простор,

Половичок на половице...

Ненова форточки стекло

Пускает зайчиков на полки.

И в сердце празднично-светло,

Как в старой милой мне светёлке!

Подготовка к печати, подбор фотографий и размещение материала С.А. Рябов, 31.01.-1.02.2020 г.

[1] Очерки воспроизводятся по книге: И.В. Ксенофонтов Литература Калужского края : Учеб.-метод. пособие / И.В. Ксенофонтов ; Департамент образования и науки Калуж. обл., Ин-т повышен. квалификации работников образования. - Калуга : Ин-т повышения квалификации работников образования, 2003. - 114, [2] с.: ил. - ISBN 5-93336-044-9