Козельск множеством незримых нитей связан с Украиной и Белоруссией. Взять, например, наш особый полехский говорок, в котором столько слов, привнесённых к нам из западных областей России, в том числе, взятых у украинцев и белорусов (читать). Украинец Николай Гоголь не раз путешествовал через козельские места в свои родные Сорочинцы (читать). В начале 30-х годов из козельских сёл и деревень со всеми семьями и скарбом в железнодорожных эшелонах отправились на Украину, чтобы помочь братьям нашим строить светлую жизнь козельцы (читать). В Великую Отечественную войну 1941-1945 гг. многие жители Козельского района отдали свои жизни за свободу и независимость Украины, как и немало украинцев полегло за освобождение Козельска в 1941 году. А сколько их, украинцев сегодня работает в Козельске!

     Примеров братской дружбы не счесть!  Открытие памятника киевскому князю Владимиру в Москве - это величественный символ дружбы между украинским и русским народами! Отныне и киевский князь Юрий Долгорукий  олицетворяют слитность наших народов, их историческое единство.  Это замечательно! Все мы верим в то, что обязательно пройдёт время «смуты» в отношениях двух стран и наши братские народы вместе с белорусами по-прежнему будут едины и, как никогда прежде, не делимы.

     Два дня назад мы отметили День Народного Единства. Праздник этот ещё не до конца прижился в народе, вот почему так важно сейчас рассказывать о примерах дружбы, добрососедства и взаимопомощи всех народов, чьи дочери и сыны сообща отстаивали независимость Руси в прошлом.

     День народного единства приурочен к 4 ноября 1612 года, когда были изгнаны из Москвы польские интервенты, а героями того времени стали купец Кузьма Минин и российский князь Дмитрий Пожарский, которые командовали народным ополчением. Это был успешно реализованный шанс восстановить суверенитет и независимость российских земель. Потом ещё не раз появлялись такие шансы. Взять, например, Великую Северную войну 1700 по 1721 гг., когда верные России украинцы и белорусы сообща с русскими встретили шведских "освободителей" в 1708-1709 гг. на «Стародубовщине», так прозывалась территория, тяготевшая к городу Стародубу – западная часть современной Брянской области (о ней читать здесь). Северские украинцы из Мглина, Почепа, и Стародуба в немалой степени способствовали разгрому неприятельской шведской армии. О том, как это было очень советуем почитать здесь. 

      Сегодня мы публикуем очерк, тоже посвящённый событиям времён русско-шведской войны, только случившимся непосредственно перед описанными выше. Автор рассказывает о засечной черте, построенной на западной границе Руси-России в начале XVIII в. против шведов. Делалось это по примеру тех засек, что были возведены по воле Ивана Грозного в XVI в. и получивших название - Козельские засеки. И то, что уже в 1708 г. постепенно усиливалась и развертывалась народная война против шведов Карла XII на «Стародубовщине», что собирались здесь партизанские отряды, всё это стало возможным благодаря тому, что проход шведам на восток уже был надёжно закрыт чередой засек, редутов с валами и рвами, построенными по указу Петра I. Теперь наученные опытом засечного строительства русские, украинские и белорусские партизаны «в лесах зарубали дороги неприятелю» аналогично тому, как это было прежде на Козельских, а затем  на засеке по рубежу российско-литовской границы, о которой наш рассказ.

Бой первого Невского драгунского полка полковника Кемпбелла со шведами в лесу 28 сентября 1708 года. С сайта  «Православие.фм»

С.А. Рябов

ЗАСЕЧНАЯ ЧЕРТА НА ЗАПАДНОМ ПОГРАНИЧЬЕ

УКРЕПЛЁННАЯ ЛИНИЯ ПСКОВ-СМОЛЕНСК-БРЯНСК, 1706-1708 гг.

   Первые годы XVIII столетия были ознаменованы развёртыванием крупномасштабных военных действий на территории, прилегающей к западным границам России. Россия чрезвычайно нуждалась в сильном флоте на Балтийском море, превращённом Щвецией, благодаря её активным военным действиям в этом регионе, в «шведское озеро». Началась длительная Северная война (1700—1721) за выход России к Балтийскому морю. На первом её этапе, до 1706 г., в войне участвовали, с одной стороны, Швеция с её союзниками Великобританией, Голландией и Францией, с другой стороны, Россия, связанная союзническими антишведскими обязательствами с Данией и Саксонией, объявившая войну Швеции в августе 1700 года. За шесть последующих лет Швеция оккупировала часть территории Польши, и многие недовольные этим польско-литовские феодалы во главе с низложенным шведами королем Речи Посполитой[1] Августом II выступили против неё, заключив союз с Россией. «Швед увяз в Польше», так определил ситуацию Пётр I, и, направив армию в десятки тысяч человек, развернул активные действия на территории соседнего с Россией государства. В декабре 1705 г. наши войска соединились в Гродно с войсками Августа II.

     В течение зимы 1706 г. ситуация стала складываться не в пользу Петра I и его союзников. Не желая рисковать армией вдали от границ России на чужой территории, 12 (23) марта Пётр I отдал приказ об отходе наших войск из Гродно на Брест. Под руководством Меньшикова в конце марта, используя половодье и ледоход на реках для прикрытия от преследования противника, наши войска совершили организованное отступление. В начале мая русская армия сосредоточилась в районе Киева. На протяжении лета и осенью 1706 г. шведы с переменным успехом воевали на территории Польши. Пётр I направлял на помощь врагам шведов свои войска, но ситуация сложилась так, что союзники один за другим отошли от России. Возникла реальная опасность вторжения шведов в пределы России.

Шведский король Карл XII ставил далеко идущие цели. Он планировал захватить Архангельск, Псков и Новгород, установить протекторат над Литвой, Польшей и Украиной. В его намерения входило и расчленение России на отдельные княжества. Наконец, король заявил о том, что пройдёт беспрепятственно до Москвы и даст в ней своим генералам «обеденный стол». В качестве основного называлось смоленское направление. Подобные угрозы имели под собой реальную почву, поскольку вся западная граница России к этому времени имела «открытое положение»[2]. Если на Юге с Крымским ханством российские рубежи были прикрыты чередой новых крепостей, таких как Хотмышск, Короча, Усерд и др., которые надёжно перекрывали главные пути прихода «крымчаков» — Муравский, Изюмский и Кальмиусский шляхи, и, кроме того, в 1700 г. с Турцией был заключён мирный договор, то на Западе, где проходила граница с Речью Посполитой, Россия к началу XVIII в. оставалась защищённой недостаточно. Западная пограничная область была доступна для вторжения шведов и их союзников.

В отличие от южной границы, здесь не было какой-либо непрерывной оборонительной линии. Города-крепости Псков, Великие Луки, Смоленск, Брянск, Чернигов и др., призванные защитить Россию от хорошо вооружённого стрелковым оружием и пушками неприятеля, были укреплены недостаточно. Между ними находились ничем не прикрытые протяжённые участки местности. Подобная «открытость» западных рубежей была чрезвычайно опасной. Здесь у шведов практически не было преграды, которая бы стала на пути войск Карла XII, и он мог по кратчайшему расстоянию выйти здесь к Москве и к другим важным для обороны страны стратегическим центрам.

На карте начала XVIII века[3] (Рис. 1) хорошо видно, что из северных уездов через Смоленск, Дорогобуж, Вязьму к Москве выводила единственная «большая» дорога, которая могла быть использована неприятелем в случае развязывания войны.

Рис. 1. Карта Московии Гийома Делиля, первая половина XVIII в.

В первую очередь эта дорога нуждалась в прикрытии. Кроме того, Пётр I хорошо понимал, что без генерального сражения, в ходе которого русская армия могла бы нанести решительное поражение Карлу XII, нельзя нейтрализовать шведскую угрозу. Вот почему остро встал вопрос о том, где оно может состояться.

В конце 1706 г. на военном совете в Жолкиеве (Львовская область, Украина) была выработана петровская генеральная линия, предусматривающая окончательно вывести русские войска с территории Польши и, как только сложатся подходящие условия, «дать баталию на своих границах». Замысел состоял в том, чтобы во время отхода измотать противника ударами конницы с тыла и нанести ему контрудары на переправах. Предусматривалось «оголоженьем провианта и фуража, томить неприятеля»[4]. В письме к Ф.М. Апраксину Пётр I писал: «… Сия война над нами одними осталась: того ради ничто так не надлежит хранить, яко границы, дабы неприятель или силою, а паче лукавым обманом не впал».

Таким образом, борьба против шведского нашествия начиная с 1706 г. приобретала характер войны за национальную независимость России. В ней принимала участие не только армия, но и все жители приграничных городов, всё население окраинных уездов. В соответствии с планом войны всё западное российское пограничье должно было превратиться в арену оборонительных сражений, в которых враг должен был быть истощён. Тем самым создались бы условия для разгрома шведов в генеральном сражении и освобождения нашей территории от его войск.

В изданном Петром I законе «О защите Отечества» были названы конкретные меры «предосторожности на случай вторжения неприятельского, об укрытии пограничными жителями хлеба и сена в ямах и о заготовлении мест для скота и людей в лесах и болотах»[5].

Важнейшими слагаемыми такого замысла должны были стать укрепление городов-крепостей, а также развёртывание против шведских оккупантов всенародной партизанской борьбы в районах, временно занятых противником. Фактически вся полоса местности, приле­гающая к границе и протянувшаяся от Пскова через Смоленск до самых «черкасских городов», должна была быть превращена в «предполье», где неприятель должен был быть «истрёпан». «Фортецию московскую, по словам Петра I, здесь надлежало, где не сомкнуто, сомкнуть, всем здешним жителям сказать, чтоб в нужном случае готовы были»[6]. В решении этой задачи особая роль отводилась создаваемой на всём протяжении западного пограничья вдоль границы, на различном удалении от неё, оборонительной линии. Составной частью её должны были, стать засеки — участки подрубленных (засечённых) особым образом и поваленных кронами в сторону ожидавшегося прихода противника деревьев. Отсюда и пошло название этого сооружения — «засека». При выборе мест для её устройства учитывали особенности местности. Болота, овраги, реки, непроходимые буреломы и другие природой созданные препятствия, вместе с устроенными завалами из леса — «засекой» и деревянными крепостями, валами, рвами и другими деревоземляными рукотворными преградами, должны были составить основу линии обороны. Сначала предполагалось засечь только дорогу Смоленск — Москва. Однако со временем было решено возвести череду подобных засек по избранному рубежу с тем, чтобы не допустить продвижения мобильных войск Карла XII по всем другим маршрутам.

Следует признать, что в это время оказались востребованными не только практика строительства засек, но и свой собственный опыт. Дело в том, что западные и юго-западные границы России уже в допетровское время рассматривались царскими стратегами как наиболее опасные рубежи. Берег Днепра, в его верхнем течении, почти смыкался с берегом реки Угры — древнейшей границей Московского великого княжества с литовско-польским княжеством. Память о существовании здесь некогда границы была настолько сильна, что иностранные картографы даже и через столетия на своих картах не просто показывали реку Угру, но и непременно помещали при её названии упоминание о том, что это именно та река, по которой когда-то проходила граница между двумя странами.

Рис. 2. Карта Королевства Польши и Великого княжества Литовского, Пробст, 1753 г.[7].

Вот почему для обороны границы здесь на Смоленской земле в разное время уже строили крепостцы и валили лес для преграждения пути врагу. В начале XVIII века потребовалось вспомнить и о местах, и о том, каким образом вообще осуществлялось прикрытие границы «при прежних государях». Петровским стратегам и инженерам пришлось дознаваться о местах обустройства форпостов и возведения заградительных сооружений, включая засеки, на основных путях возможного движения неприятеля. Так что «петровская фортиция», как сейчас бы сказали, — «организация и осуществление мероприятий по инженерному оборудованию местности» у границы для её обороны, — проводилась не на «голом месте». На протяжении столетий эта территория представляла собой зону активных приграничных военных действий между Великими княжествами Литовским и Московским (почти весь XVI в.). Она же являлась зоной противоборства между Российской державой и Речью Посполитой — в первой половине, а также важнейшим белорусским пограничным форпостом — во второй половине XVII века. Вот только один пример. Весной 1609 г., когда начались систематические набеги поляков на смоленское порубежье, за которыми стоял староста Велижа Александр Гонсевский, по реке Каспля, что на границе Смоленской земли с Польшей, для защиты смоленских границ воевода М.Б. Шеин создавал на границе заставы во главе с дворянами. Три из них были основаны, например, в Щуческой и Порецкой волостях. Во главе их были поставлены В. Румянцев, И. Башмаков и И. Жидовинов. В приказе последнему воевода М.Б. Шеин указывал: «и приехав засеки засекать от Литовского рубежа и по дорогам, и по стёжкам от Велижа, и от Сурожа и беречись по засекам, что литовские люди войной в Поречскую волость не приходили велеть мосты разметать и дороги засечь, и сторожи по засекам, и по дорогам, и по стёжкам поставить крепкие». Вместе с сотней стрельцов, посланных на заставы воеводой, местными жителями были построены засеки от реки Каспли до Щучьего озера. Заставы стали в деревнях Плае, Шучье, Никольская, на реках Ельше и Стрипеце[8].

Важно учитывать, что Пётр I в обстановке военной угрозы придавал первостепенное значение всё же укреплению уже существовавших крепостей. Поднимая значимость смоленского передового района обороны, государь позаботился об укреплении Смоленска, который он превратил в одну из своих штаб-квартир. Не случайно ещё в 1690 г. Пётр I назначил воеводой в Смоленск своего верного соратника Петра Самойловича Салтыкова. Он был наделён большими полномочиями по организации отпора врагу на днепровском рубеже и рьяно взялся за построение обороны. Особое внимание П.С. Салтыков уделял строительству грузовых и зажигательных судов. Активно заготавливал для армии провиант, готовил и отправлял в походы смоленскую шляхту. Теперь же сам Пётр I из Смоленска стал руководить оборонительным строительством на всём северо-западном направлении.

В ходе усиления обороны Смоленска в 1706 г. близ него на правом берегу Днепра было начато строительство земляного укрепления — кронверка, призванного защитить мост через реку. Были приняты также меры к увеличению оборонительного потенциала такого города как Великие Луки. И только уже затем, одновременно с «приведением Пскова и Смоленска в оборонительное положение», царь повелел «устроить засеку и укреплённую линию от Пскова до Смоленска и далее до Брянска, причём и этот старинный укреплённый город был вновь исправлен и усилен сколько то позволяли время, местное положение и обстоятельства»[9].

Засечная линия на западной границе должна была быть возведена в первую очередь на той части территории, которая прилегала к Польше. Несмотря на большую протяжённость, скорее всего, это были всё же не те засеки — сплошные непроходимые и соединявшиеся друг с другом непреступные линии, которые когда-то возводились на южной границе с Крымом. На этот раз речь шла в первую очередь о «засекании» всех основных дорог с тем, чтобы пресечь организованный проход шведской армии.

Работы по укреплению обороны городов, в первую очередь, Смоленска и по строительству линии обороны в целом выполнялись жителями самих городов и населением окружавших их деревень и сёл. Участки засечённого леса, завалы из поваленных деревьев, среди которых были устроены проходы, поступали под охрану уездных крестьян и посадских людей из городов-крепостей.

От времени организации обороны до нас дошли несколько писем Петра Великого и его военачальников с директивными указаниями о строительстве засечной полосы. Так, например, в письме от 24 февраля 1706 г. к смоленскому воеводе боярину П.С. Салтыкову Пётр I указывал ему на необходимость всячески содействовать устройству таковой от Смоленска до Пскова. Она должна была стать северным фасом засечной линии.

Дорогобужские историки и краеведы В.А. Прохоров и Ю.Н. Шорин разыскали ещё один важный документ. Это письмо Г.И. Головкина от 3 сентября 1708 г. к П.С. Салтыкову о постройке по реке Сустромце[10], которая протекает рядом с городом Дорогобужем, оборонительных линий. Возводить их должны были «служилые люди», посланные из Мстиславля, а руководить всеми работами поручалось полковнику-инженеру барону де Штафу и капитану Льву Измайлову. Содержание письма позволяет сделать вывод о том, что существовала строгая регламентация сроков и вида работ, которые необходимо было выполнить в первую очередь. Несмотря на то, что важная роль во всей системе подготовки обороны отводилась «засеканию дорог», для строительства оборонительных линий в Дорогобуже было собрано полторы тысячи человек. В случае, когда этого требовала обстановка, они привлекались и к другим работам, не требовавшим отлагательства[11].

Это письмо является ценным источником ещё и потому, что в нём содержится перечень шанцевых инструментов, которые использовались при производстве инженерных работ, а также обращается внимание на важность всестороннего обеспечения работников всем необходимым. В первую очередь продовольствием и фуражом.

Оба этих письма-распоряжения имеют большое значение для понимания, прежде всего, роли Петра I как стратега и, одновременно, для уяснения места и значения города Дорогобуж в общей системе обороны западной границы против шведов. Прежде всего, поражает дальновидность и последовательность в действиях Петра I. Два года — срок вполне достаточный для того, чтобы выполнить главные задачи по фортификационному оборудованию местности. Речь не шла о том, чтобы в полной мере засечь наиболее опасные направления. Этого не требовалось, поскольку сами такие направления могли быть разведаны только с началом выдвижения войск неприятеля. Собрать же за два года в определённых местах силы и средства для скорейшего «засекания» направлений вторжения шведов — было можно вполне. Так было и сделано. Заметим, что создание «инженерных» резервов не ограничивалось только лишь содержанием их в готовности к манёвру. Какая-то их часть, вероятно, использовалась для строительства крепостец-острожков.

Одним из пунктов сбора «работных людей», и стал Дорогобуж. Расположенный в верховьях Днепра, город уже тогда находился на перекрестии важных дорог в таком месте относительно прочих, что из Дорогобужа можно было перебрасывать строителей оборонительных сооружений на «угрожаемое направление». Судя по тому, что там было собрано полторы тысячи человек, надо полагать, город, окрестные деревни и сёла были в состоянии прокормить такое количество не только людей, но и лошадей, без которых производство работ на засеках, как показывает опыт аналогичного оборонительного строительства на южной границе в первой половине XVII в., было просто немыслимо. Заметим, что речь идёт о сентябре, когда основные работы по уборке урожая были уже выполнены. Собранные в Дорогобуже люди не рвались домой к семьям по причине необходимости работ на полях.

Следует признать, что строительство оборонительных сооружений вряд ли привлекало самих «работных людей», поскольку нагрузка на местное население была огромной. Помимо возведения заграждений нужно было обеспечивать действующую армию продовольствием и фуражом, предоставлять войскам постой, требовалось готовить всё необходимое к эвакуации. Не будем забывать и о том, что, кроме всего прочего, под руководством воевод и приказчиков местное население ещё и «держало крепкие караулы» на самой засечной линии. Последнее требование строго звучало в царских приказах, присылаемых в города воеводам и бурмистрам. Подобные непосильные нагрузки на местное население выдерживали далеко не все. Народ буквально «розбегался» с западного пограничья. Как доносил царю граф Г.И. Головкин в мае 1708 г., многие крестьяне, забрав своё имущество, целыми семьями бежали на юг: «у многой шляхты ни единого двора жилого не осталось… беглецы разоряют их помещичьи дворы, животы грабят и людей их бьют до смерти»[12]. Беглые крестьяне из нескольких уездов, в том числе и Дорогобужского, объединяясь в «ватаги» числом в сотни человек, вооружённых, кто чем мог, бесстрашно вступали в бой с теми немногочисленными отрядами, которые посылались воеводами на поиски беглецов.

Ещё одна немаловажная деталь. В Дорогобуж для организации работ по строительству засечной линии по реке Сустромец (ныне р. Устром) Петром I присылаются лучшие военные инженеры.

Обнаруживается и тот факт, что Дорогобуж, впрочем, как и Красное, Рославль и Вязьма, был тесно связан со Смоленском, откуда осуществлялось управление и всестороннее обеспечение войск, а также тех, кто привлекался к строительству оборонительных сооружений. Отсюда на важнейшие направления перебрасывались и части русской армии[13].

Скорее всего, были и другие письменные указания, могущие пролить свет на особенности строительства засек на Смоленщине в 1706—1708 годах. Удалось найти один исключительно ценный документ, на этот раз графический. Это «Ландкарта «засечной черты», устроенной в 1706 г. от Смоленска до г. Чернигова».

Эта карта была упомянута, например, в списке среди прочих 788 карт в «Описании рукописных карт XVIII в., хранящихся в отделе рукописной книги в Библиотеке Академии наук СССР». Этот список был составлен Б.В. Александровым и приведён в качестве приложения № 2 к статье В.Ф. Гнучевой «Исторический очерк деятельности Географического департамента 1726-1799 гг.», входящей в названное «Описание…»[14].

Этот источник — подлинная библиографическая редкость, поэтому мы публикуем его здесь полностью с сохранением орфографии и пунктуации петровского времени, а также приводим сам вид «ландкарты» (Рис. 3). Вот как описывает Б.В. Александров эту карту: «Показаны: леса, населённые пункты, дороги и "линия засечная". Имеется пояснение: "А 1706 г. марта в день зачата линия засечная ниже Смоленска двадцать вёрст и проведена мимо Рославля и от Рославля Брянским лесом до черкасского городка Почепа а против Почепа вёрст немного больше десяти поля, где красная черта положена, делать земляную линию от Брянского леса до старого Поченища четыре версты, а от старого Поченища линия поидёт речкою Кастою, которая впала в реку Судость в Трубчёвском лесу вёрст сем, и тем лесом пришла линия к реке Десне ниже Трубческа в семнадцати верстах. А за Десну же пошол к Севску и до Севска не дошол в верстах в пятнадцати. А вышеописанная речка Каста идёт болотами и от плотины и против тех плотин будут равелины, а сквозь засечную линию будет 4 проезда, где намечена красными знаки: 1. по дороге от Смоленска к Дубровке, 2. против Рославля, 3. от Брянска чрез Почеп у старого Почепища, 4. от Трубческа к Погару и к Стародубу. Внизу реки Десны до самого Чернигова и дале с правой стороны великие горы, и с левой луга, озера, болота версты по три и до пяти, а потом леса". М. 35 в. в 1 дм (1: 1 470 000), без градусной сетки. Бумага александрийская; разм. 50х50 (55х47); 1 л.; в 4 краски. На обороте «Limites entre la Pologne et la Russe? Levee au mois de mars 1706».

Рис. 3. «Ландкарта засечной черты, устроенной в 1706 г. от Смоленска до Чернигова» с обозначением основных ориентиров на ней (внизу — общий её вид, вверху — увеличенный фрагмент карты).

Эта карта хранится в отделе рукописной книги Библиотеки Академии наук и опубликована Институтом истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН[15]. Поскольку качество документа оставляет желать лучшего, пришлось добавить на эту карту ясно читаемые ориентиры.

Учитывая особенную важность введения данной карты в научный оборот, скажем о ней несколько слов отдельно. Что касается самой «ландкарты», то она показывает нам большую лесную область, которая защищала северный фас западной границы России. Карт лесов в архивах хранилось немало, так как леса представляли большую ценность. Они служили источником ценного сырья, строительных материалов, в том числе для постройки судов. Леса, начиная со Средневековья, служили естественными преградами против вторжений из Крыма и Польши. Поэтому московское правительство предпринимало все меры для того, чтобы защищать эти леса от хищнического истребления и эксплуатации. Эти леса очень рано стали считаться заповедными. Кроме того, все они рассматривались и укреплялись засеками для недопущения свободного перемещения конницы неприятеля. Характерная особенность этой карты состоит в том, что, несмотря на географическую точность, страны света здесь изображены зеркально, то есть юг вверху, а север — внизу. Это указывает на то, что в основе карты лежал некий старинный географический источник ещё XVII века.

Южная часть западной границы, прилегавшая к Польше, защищалась такими крепостями как Псков, Великие Луки, Смоленск, Брянск, Чернигов и Киев[16]. Северной оконечностью границы выступает рубеж реки Западная Двина с городом Полоцком на ней. Что касается некоторых географических объектов, нанесённых на карту засек и указанных в пояснительной записке к ней, то информация о них вынесена в указатель в конце статьи (Прил. 1). Что касается упомянутых в пояснительной записке к карте «равелинов», то речь в ней идёт о вспомогательных крепостных сооружениях в форме угла, направленного вершиной к противнику, расположенных перед основной крепостной оградой, в нашем случае — перед засеками.

О том, что собой представляла засечная полоса на всём протяжении её от Пскова до Брянска и далее, можно судить по тому, как она была обустроена, например, на Рославльском направлении. Обратимся к исследованиям профессора Г.Т. Рябкова. Он, в частности, пишет о некоторых подробностях засечного строительства в начале XVIII века: «Большое значение придавалось Рославлю в Северной войне. Предвидя возможность завоевательного похода Карла XII на Москву через Смоленщину, ещё в 1706 г. Пётр I повелел строить под присмотром В.Д. Корчмина засечную линию от Смоленска до Брянска через Рославль. Ширина линии определялась в 150 шагов. За линией сооружалась дорога шириной 90 шагов. По дороге ставились палисады и рогатки. Предписано было осмотреть старые укрепления. На оборонные работы призывалось по человеку с каждых двух посадских и крестьянских дворов»[17]. Некоторые новые детали участия смолян в Северной войне в Монастырщинском районе Смоленской области содержатся и в другой книге этого автора[18].

Засечная полоса — не просто участки засечённого особым образом леса. На всём её протяжении располагались так называемые «форпосты» — своего рода пограничные заставы. Количество их было значительным. Так, например, на её рославльском участке протяжённостью в 40 вёрст, располагавшемся в центре всей засечной полосы, было обустроено около 30 таких форпостов. Каждый пост имел переменный штат служилых людей и представлял собой небольшой городок с несколькими постройками различного предназначения, в которых размещался гарнизон, конский состав, оружие и амуниция. Возглавлял форпост комендант — начальник поста. На форпосты возлагалась, помимо главной задачи — ведения разведки неприятеля, — ещё и задача по поддержанию непрерывной связи[19]. Следует подчеркнуть, что подобные форпосты отдалённо напоминали небольшие крепости, которые возводились на южной окраине государства на прежних засеках; эти крепости известны нам теперь под названием «ворота». Они возводились среди лесов, отдельные из них даже при болотах. Между форпостами прорубались просеки, на речках строились мосты, возводились «каланчи и маяки» для ведения наблюдения. Строили форпосты местные крестьяне, для чего существовала разнарядка: с тридцати душ по два человека (один пеший, один конный). При этом серьёзный урон наносился лесу, поскольку строительство подобных форпостов требовало много брёвен[20].

После того, как войска Карла XII прорвали оборону границы, названные крепости на засечной полосе были усилены войсками регулярной армии. Так было, например, на засечном участке между Смоленском и Рославлем. Тогда войска фельдмаршала Шереметева как раз выходили на такие заставы, располагавшиеся в населённых пунктах Шумячи, Краснополье. Часть русских войск строила оборону по реке Сож[21].

Обстановка и характер действий сторон, а также общий ход Северной войны в период 1700—1709 гг., показанные на рисунке 4, свидетельствуют о том, что засечная полоса стала той крайней восточной границей, за которую шведы не переступили. К этой «стене» с запада примыкали районы, где было развёрнуто активное и широкое партизанское движение. Последнее обстоятельство многократно повышало боевой и защитный потенциал самих засек. Они же служили хорошим ориентиром для русских войск под командованием фельдмаршала Шереметева, двигавшихся вдоль засек параллельно движению шведских войск Карла XII на их левом фланге. Таким образом, войсковые действия умело сочетались с инженерным оборудованием местности, что и обусловило успех решения такой важной задачи как предотвращение захвата крепостей Почепа, Стародуба, Новгород-Северского и других городов. Эта задача возлагалась на войска Шереметева, которые сумели «предупредить», то есть опередить авангарды противника в выходе к стенам крепостей. Известно, что в защите самих крепостей активно участвовали местные жители. Мы же теперь добавим, что велика была и роль возведённой здесь оборонительной засечной черты. Она не позволила бы неприятелю обойти названные города с тыла, если бы шведы оторвались от параллельного преследования русскими отрядами, и попытались это сделать.

Рис 4. Театр Северной войны и засечная полоса 1706—1708 гг.

В засечной полосе или поблизости от неё на рославльском учаске, например, находились деревни и сёла Шумячи, Погорелое, Краснополье, Краснозаборье. Форпосты располагались поблизости от населённых пунктов Власково, Погорелово, Вежниково, Шибнево, Гневково, Локотец, Самолюбово, Стрекайлово, Астапковичи и др.[22].

Собранные воедино разрозненные сведения о засеках на исследуемой засечной полосе, возведённой в начальный период Северной войны, позволяют понять, насколько противоречивая, а порой и попросту ничем не подкреплённая информация содержится в трудах разных авторов. Это касается, например, сведений о том, где начиналась засечная полоса. Одни считают её началом Псков или Полоцк, другие Смоленск. У одних полоса заканчивается у Брянска, другие же утверждают, что она шла дальше, вплоть до «черкасских городов». Как выглядели засеки? Кто конкретно руководил работами, и существовало ли централизованное руководство? Словом, вопросов накопилось не мало. Попробуем ответить на некоторые из них.

Общий замысел и руководство ходом работ здесь взял на себя сам Пётр I. Задача же строительства засек от Смоленска до Пскова была по­ставлена дерптскому коменданту К. Нарышкину 4 апреля 1706 года. «От Смоленска до Пскова, где есть леса сделать засеки шириною на 300 шагов, не смотря, чья земля, Русская или Литовская: где же воды глубокие или болота непроходимые, по ним засек не делать. Засеки сделать поголовно прилегаю­щими к тем местам уездами, русскими и польскими, которые ближе»[23].

С началом продвижения шведской армии от Днепра к русской границе в начале августа 1708 г. работы по строительству укреплённой линии Псков-Смоленск-Рославль-Брянск были в целом завершены. Строительство новых и восстановление крепостей на прежних местах определяли порядок охраны этой укреплённой линии. Одним из руководителей был поставлен Д. Каховский. Ему был подчинён северный фланг укреплённой линии, от Смоленска до берега Зап. Двины. Его доклад канцлеру Г.И. Головкину о состоянии дел на этой линии, позволяет представить, как была организована и кем осуществлялась охрана северного фланга от Двины до Смоленска[24]. Здесь, на участке протяжённостью около 150 км, были определены наиболее опасные места, где выставлялись караулы из крестьян близлежащих деревень. У перекрёстков дорог и возле перевозов через реки в «земляных» крепостях, в том числе в прежде заброшенных, а теперь приведённых в боеготовое состояние, службу несли посменно дворяне, солдаты и крестьяне. Состав «наряда» в таких малых крепостцах был невелик: начальник из дворян, а с ним несколько солдат и десяток крестьян. «А тех дворян и салдат и крестьян стоит попеременно по осми человек дворян, по 24 человека салдат, по 245 крестьян», суммировал состав своих сил на охраняемой линии Д. Каховский в докладе Г.И. Головкину[25].

Руководство строительством засек от Смоленска к Брянску было возложено Петром I на В.Д. Корчмина[26]. Этот участок засечной линии должен был не просто стать продолжением линии Смоленск-Псков, но и иметь свои специфические особенности. Здесь Пётр I потребовал «все малые дороги в лесах засечь на 300 сажен шириной, а большие оставить для проходу; на полях сделать равелины, по образцу, с палисадами и рогатками, позади засеки сделать дорогу шириною в 90 шагов, а где реки и болота, тут мост, чтобы 4-м человеком идти было. Мужиков, у которых есть ружьё, чтобы приказные их знали; также косы посадя прямо, и рогатины имея, были бы готовы для караула и обороны»[27]. Учитывая важность мало известной миссии В.Д Корчмина по строительству засек на смоленском направлении, в Приложении 2 приводится сам петровский указ и ответ Корчмина на него. Последний свидетельствует об этом инженере-фортификаторе как о человеке с высоким чувством собственного достоинства, со своим мнением. Своё отношение к этому указу изложил Н. Устрялов: «Линии устраивались для обороны от набегов, а не от стройного войска»[28]. Последнее замечание очень важно. Оно подчёркивает, что все эти засеки всё же были ориентированы на «летучие» конные отряды неприятеля, поскольку регулярные войска с их тяжёлым вооружением и обозами вряд ли пошли бы на преодоление засеки. Тем самым Н. Устрялов обращает внимание на то, что против подвижного врага требовалось засеки готовить более качественно и в деталях учитывать свойства местности с точки зрения проходимости её для конницы. Поражают сроки, в течение которых были готовы засеки. Так, например, Кирилл Нарышкин уже 1 мая 1706 г. (меньше месяца со времени постановки задачи) докладывал из Пскова Петру I о готовности засек в Смоленском, Торопецком, Луцком, Заволоцком, Опоченском, Вельском уездах. Тогда же приступили к прочистке путей вдоль засек для того, чтобы их можно было осматривать с дороги. При этом дорога прокладывалась со стороны тыла от засеки. К. Нарышкин также докладывал, что в Островском и Псковском уездах засека не была сделана «за умалением работников». К письму с докладом о работах на засеках был приложен некий план засечной линии с подробным «абрисом и профилем»[29]. Кроме того, Нарышкин писал Петру I о том, что работ по строительству засек ещё предстояло много: «Между лесу много придётся залом вести, например, в Смоленском уезде вёрст на 5, в Луцком вёрст на 60, в Пусторжевском, Опоческом и Псковском, где лесов нет и река мелка, вёрст на 60. Где пришлось вести засеку по Литовскому рубежу, поляки спорили; но сделано по указу; только опасно, чтобы поляки какого дурна над засекой не учинили. Работников из Литвы не пришло ни одного человека; людей требуется много. Для починки Псковской крепости инженер требует 10.000 человек»[30]. Такая спешность в работах вполне объяснима характером начального периода войны, но вот о том, можно ли было за столь короткое время и в полном объёме выполнить все запланированные работы, судить сложно. Надо полагать, что многие замыслы Петра I по построению обороны западной границы не были полностью реализованы. Многое из того, что было задумано Петром I и его помощниками, так и осталось в указах, чертежах и на планах. Что говорить о засеках, когда при жизни самого Петра I многое из всего им запланированного оказалось нереализованным, например, запланированная ещё в 1706 году в городе-крепости Смоленске цитадель с пятью бастионами на 1500-2000 чел. гарнизона. Эта цитадель в царствование Петра I так и не была возведена[31].

О том, где и как проходила «последняя засечная черта», будем судить всё же по «Ландкарте» (Рис. 3). Что касается внешнего вида засек, то представление о них как о преградах, возводимых против больших конных сил неприятеля, даёт нам фрагмент «Плана осады Смоленска» во время русско-польской войны 1632—1634 гг.[32]. Этот план был составлен в 1636 г. в Гданьске и представляет собой офорт, выполненный резцом на 16 досках. На огромном плане воспроизводился весь ход осады, отдельные стычки и сражения, а также портреты основных участников, прежде всего, самого короля Владислава IV. Изначально план создавался на месте событий. Чертил его Иоганн Плейтнер, а уже с этого плана весь театр сражения гравировал на досках Хондиус (1597–1652) (Рис. 5).

Рис.5. Засека — завал из брёвен. Увеличенный фрагмент гравюры Хондиуса.

Следует ещё раз сказать о технологии самого строительства засек в XVIII веке. В начале этого века на западных границах охрана засек, строительство, содержание, а также оборона рубежа, на котором они возводились, конечно же, отличались от порядка, действовавшего на засечных линиях южной границы России в XVII веке. На всё это оказывали влияние изменившиеся обстоятельства, прежде всего, характер действий противника, а также расширение задач, которые требовалось решать в прифронтовой полосе. Возросшая мобильность, массовость войск неприятеля, обилие у него ружейно-пушечного вооружения и больших обозах — всё это требовало не просто засекания леса, а возведения на пути неприятеля большого количества деревоземляных сооружений крепостного типа.

Равелины повсеместно стали обычным элементом засечных полос и линий. Многократно возросла нагрузка на местное население, которое привлекалось для строительства засек, поскольку необходимо было вести разведку, заготавливать провиант, обустраивать лагерные стоянки для войск и обеспечивать их постой в деревнях и сёлах. Значительно сократилось трудоспособное население в местах засечного строительства, поскольку многие люди направлялись на строительство крепостей в удалённые места. Засечные полосы требовалось возводить в кратчайшие сроки, тесно увязывались линии их прохождения с системой обороны городов-крепостей.

Наконец, засеки не только перекрывали дороги, но и сами требовали прокладки рядом с ними дорог для осуществления манёвра войсками, выделяемыми для обороны засек, и охранения засечных линий от уничтожения не только неприятельскими войсками, но и враждебно настроенным приграничным населением сопредельной стороны. Ведь засеки возводились в непосредственной близости от государственной границы. Особенности устройства засек также зависели от ряда факторов. Переносные и стационарные элементы засечных укреплений теперь возводились при полевых укреплениях. Находили они применение и при осаде крепостей.

Вобрав в себя положительный опыт более раннего строительства, инженеры-фортификаторы теперь больше внимания стали уделять планированию прохождения засек. Разрабатывались подробные чертежи устройства на местности, улучшились набор и качество инструментов для производства работ.

Была установлена оптимальная ширина засечных полос, при которой затруднялось движение вражеской пехоты и останавливались конница и артиллерия.

Ширина полос теперь должна была составлять не менее 100 шагов в ширину, чаще всего 300 и больше. Важно было и то, чтобы засечённый лес как можно дольше сохранял свою жизненную силу, а не превращался бы за один сезон в кучу дров — готовое гигантское костровище. Для этого деревья только надрубали, не нарушая корневищ. Прежде же деревья обычно подрубали и укладывали стволы на образовавшиеся пни высотой человеку по грудь. Теперь же стали класть друг на друга крест-накрест не полностью срубленные деревья, поворачивая их вокруг основания. Мелкие ветки обрубали, а толстые переплетали и заостряли концы. Здесь приходит на память определение этого вида заграждений, данное в XVIII в. В.Н. Татищевым в его «Лексиконе…», изданном в 1793—1795 гг.[33]. В.Н. Татищев пишет: «Засека и заруб делаются в лесах для препятствия неприятельскаго прихода на проездах, а на чистых местах земляные, которые вал и черта, а ныне линия имянованы, каковые в Руси за Киевом до Владимера упоминаются». Хотелось бы подчеркнуть, что «засека» и «заруб» отличаются друг от друга. В одном случае деревья засекаются, а в другом зарубаются. На это важное отличие старинных засечных линий от новых, возводимых с XVIII века, обратил внимание В.Н. Татищев.

Когда анализируешь деятельность Петра I и его местной смоленской военной и гражданской администрации, становится понятно, что в основу всех мероприятий по укреплению границы накануне вторжения шведов на Смоленщину был положен петровский вывод, сделанный им накануне шведского нашествия, о том, что «рубежи наши зело голы…»[34]. Единственной силой, способной преодолеть этот недостаток, могло стать местное население. Крестьяне не только возводили засеку, но и перекапывали дороги на пути движения неприятеля, содержали в проезжем состоянии дороги для передвижения своих войск; собирали ружья, готовили рогатины и подготавливались к схваткам с врагом. Другой силой стала смоленская шляхта, которая занимала приграничные населённые пункты, несла караульную службу, а с приходом шведов активными партизанскими действиями изматывала и обескровливала противника.

Когда мы встречаем в документах того времени сведения о засеках, каждый раз находим при этом и упоминание о дорогах. Дело в том, что засеки XVIII в. тем и отличались от засек XVI—XVII вв., что они не мыслились их устроителями вне тесной привязки к дорогам. Дороги при засеках теперь использовались, например, для манёвра войсками на «угрожаемые направления», они же подводили к прорубаемым сквозь засеки «воротам». По дорогам перебрасывались строительные материалы для возведения укреплений при засеках. Наконец, засечные укрепления прикрывали и сами дороги от неприятеля, двигавшегося со стороны границы в наш тыл. Вот почему при выборе рубежей, по которым должны были пройти засеки, учитывали положение дорог. Кроме того, часто строительство засек в лесной местности осуществлялось параллельно с прокладкой дорог сквозь леса. Вот только один пример. В январе 1706 г. Пётр I потребовал от обер-коменданта Дерпта[35] К.А. Нарышкина (ок. 1670—1723) прислать в Смоленск план дороги от Смоленска до Пскова. План должен был быть составлен непременно инженером и по всем правилам[36], поскольку точный чертёж дороги необходим был не только для того, чтобы спланировать манёвр своими войсками. Нужно было ещё и с точностью установить, где и какие участки дороги и мосты на ней при необходимости можно было бы разрушить для того, чтобы враг не прошёл этими путями.

Засечная линия, или её отдельные участки, на Смоленщине существовали как задолго до, так и после 1706—1708 гг. Интересно ещё раз взглянуть на карту, изготовленную гравировальщиком Иоганном Пробстом и изданную в 1753 г. (Рис. 2). На ней мы видим некий оборонительный рубеж в виде ломаной линии, которая проведена с севера на юг. Она полностью совпадает с той линией засечной полосы, которая в виде красной черты была показана на русской карте начала XVIII в. (Рис. 3).

Проведённое нами исследование позволило сделать важные выводы не только по засечной линии на западной границе, но и вообще о засечном строительстве в России как в петровское, так и в послепетровское время. В своей монографии, посвящённой «Большой засечной черте» Московского государства, автор настоящей статьи сделал вывод о том, что именно Смоленские засеки стали последними из тех, которые возводились когда-либо в России[37]. Однако на рубеже Псков-Смоленск-Брянск в 1706—1708 гг. засечное строительство в России далеко не закончилось. В ходе работы над статьёй была найдена карта, прежде не упоминавшаяся применительно к засекам на южной границе России. Она относится к первой половине XVIII в. и называется «Карта засечных линий от реки Осетр до реки Жиздры». На ней показаны в качестве действовавших Козельская, Белёвская, Лихванская, Каширская, Венёвская, Тульская и Одоевская засеки. Вот как описывается она составителем перечня картографических материалов, хранившихся в Географическом департаменте Академии наук: «На карте даны: р. Ока с притоками Жиздрой и Упой, р. Шыт, соединяющаяся с Упой и р. Осетр, с запада на восток составляющие водную преграду, дополняемую рядом мелких речек, течение которых показано с юга на север и с севера на юг. Широкими полосами по масштабу до 10 в. показаны засеки с обозначением по обе стороны их деревень и городов, и проезды через засеки. Дан большой пояснительный текст: "Опись засек и сочинение ландкарт и чертежей, которые выше сего на сем месте сочинены: Тульской, Венёвской, Каширской, Лихвинской, Перемышльской, Белёвской засекам, поскольку с русской и полевой стороны лесов и какие признаки и сколько в которой засеке сенокосных полян, и которые леса и деревни приписаны для смотрения и то все описано ниже сего, а что сочинено и то все явно с русской и полевой сторон, к которым сёлам и деревням тех засек засеки и деревни приписаны, и поскольку тех засек с русской и полевой сторон мерою и на сколько вёрст  все вышеописанные засеки состоят"»[38].

Такая карта доказывает, что засеки на южном направлении ещё долго сохранялись и использовались. Сведениями о том, были ли они сопряжены с засеками на западной границе, мы не располагаем. При этом все они, хотя и не могли остановить крупные конные отряды противника, но продолжали играть роль сдерживающего фактора, влияющего на принятие решения противником идти или нет по прикрытым засеками направлениям. Они же немало послужили и во время массовых эпидемий, когда рубежи труднопреодолимых населением засек содействовали проведению карантинных мероприятий.

Историк российского оборонного зодчества Ф. Ласковский писал: «С введением крепостей для защиты государства, русские не отказались от употребления и прежних средств – укреплённых линий и засек: подтверждением этому могут служить: возведение постоянной Царицынской линии, постройка временных линий и засек на юго-западной границе, и наконец, строгие приказания о сохранении Тульских засек в надлежащем оборонительном состоянии»[39].

Устройство засек-завалов, а также нехитрых приспособлений, дополнявших их, активно использовалось, например, во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Знаменитые противотанковые ежи из обрезков рельсов, изобретённые и испытанные советским генералом М.Л. Гориккером в 1941 г. («шестиконечная противотанковая звёздочка Гориккера»), есть не что иное, как многократно увеличенные заградительные элементы для «воспрещения» прорыва конницы — «частик». Эти изготовленные из заострённых кусков металла «ёжики» использовались в качестве поражающих элементов против конников. Попадая своими шипами в конские копыта, они надёжно обездвиживали лошадей и тем самым сковывали конницу.

Смоленская земля — легендарный край. Здесь в годы Великой Отечественной войны произошли сражения, во многом определившие ход войны на завершающем её этапе. Здесь было развёрнуто широкое партизанское движение. Не случайно смоленский город Дорогобуж в настоящее время выдвигается на присвоение ему почётного наименования Город воинской славы. Представляется, что при обосновании заслуг города нужно будет учитывать и его вклад в разгром армии Карла XII в Северной войне. И здесь нельзя забывать о той лепте, которую внесли в победу над врагом жители Дорогобужа и крестьяне Дорогобужского уезда, на своих плечах вынесшие тяжелейшую задачу по созданию смоленской засечной черты.

В завершение хотелось бы сказать, что исследователи истории Смоленского края не раз обращались к «петровским» засекам того времени, вместе с тем, углублённого исследования по этой теме не проводилось. Изучение данного вопроса автором статьи позволило пролить свет на обстоятельства и детали применения засек при обороне западной границы России в ходе русско-шведской войны в 1706—1708 годах. Авторская гипотеза подтвердилась: строительство засек явилось одним из важных слагаемых всего инженерного оборудования местности для обороны приграничной территории. Элементом, который не только не утратил своего значения в XVIII веке, но, наоборот, получил своё развитие благодаря организующей деятельности Петра I как полководца. Он сумел не только укрепить мощные крепости, подобные Пскову и Смоленску. В короткое время через леса были проложены новые участки рокадных дорог с мостами, а по соседству с ними из дерева и земли были возведены небольшие крепости — форпосты. Неотъемлемой частью всей оборонительной системы стали протяжённые участки засек, «привязанные» к дорогам, по которым могли маневрировать русские войска. Засечная черта послужила тем стержнем обороны, с которым были связаны действия войск, партизанское движение, а также служба форпостов, обеспечивавших разведку и раннее предупреждение о направлениях и характере действий войск противника. Благодаря своевременной информации, поступавшей от личного состава, нёсшего службу на форпостах, предпринимались упреждающие действия русских войск.

Установление общей линии прохождения «последней засечной черты» по рубежу Псков – Смоленск – Брянск наделяет будущих исследователей представлениями о том, как дальше картографировать её с топографической привязкой отдельных пунктов к конкретной местности и современным картам.

Было подтверждено предположение о том, что засеки, вместе с организованными действиями партизан, преграждали путь армии Карла XII, в конце концов заставив его вести войска вдоль возведённой неприступной оборонительной линии к Полтаве, где 27 июня (8 июля) 1709 года и состоялось генеральное сражение, решившее исход всей Северной войны. Подтвердилось и то, что рассмотренная «засечная черта» на Смоленской земле не стала последней в военной истории России. На протяжении длительного времени засеки продолжали играть важную роль в обороне российских границ. Нашли они своё применение и в Великую Отечественную войну 1941—1945 годов.

Проведённое исследование расширяет знания по истории российско-литовского-польского пограничья в первой половине XVIII века. Помогает ответить на вопрос о том, на чём и в каких районах сосредоточить основное внимание в полевой работе, включая изучение материальных остатков укреплений. Новые знания дают возможность организовывать и проводить комплексные исследования, включающие работу в архивах (РГАДА, ЦГВИА, ГАСО и др.) и музеях (СГМ, ЦПМ ФСБ России).

Содержание проделанной работы и выводы по ней могут также содействовать в будущем мемориализации объектов, связанных с военно-пограничной историей Смоленской области, послужат дополнительному обоснованию границ существующих и предлагаемых к созданию особо охраняемых территорий, которым может быть присвоен статус «Поля воинской славы».

Приложение 1

Географический указатель к «Ландкарте»

Чернигов. Древнее поселение, которое упоминается в летописи под 907 г. Чернигов во второй половине XIV в. был присоединён к Литовскому государству, в 1503 г. — отошёл к Московскому государству. Захвачен поляками в 1611 г., по Деулинскому договору отошёл к Речи Посполитой в 1618 г., под властью которой находился до восстания Богдана Хмельницкого. После воссоединения Украины с Россией в 1654 г. вошёл в состав Российского государства. Находившийся на правом берегу Десны Чернигов являлся пограничной крепостью для южной части западной границы. В тоже время для всего южного края Чернигов выступал в качестве мощного внутреннего опорного пункта. Имея большое значение как административный центр, этот город в петровское время получил статус крепости. К 1712 г. новая земляная ограда бастионного расположения усилила существовавшую двойную стену этого города.

Рославль. Город, расположенный на левом берегу реки Остёр (приток Днепра), в 123 км от Смоленска, в 135 км от Брянска. Рославль под древним именем Ростиславль возник как один из опорных пунктов княжеской власти на новоприсоединенных землях радимичей, приблизительно в 1137 году. В 1610 г. город покорился польскому королю Сигизмугду III, вошёл в состав Смоленского воеводства Речи Посполитой. В состав русских земель Рославль был возвращён в 1654 г. царём Алексеем Михайловичем в результате успешного военного похода.

Брянский лес. Лесная полоса в Брянском крае — пограничной области.

Почеп. В течение XVI—XVII вв. город был сторожевой крепостью. В 1535 г. поляки сожгли и разрушили крепость. С 1618 по 1654 год Почеп — в составе Великого Княжества Литовского. После Переяславской Рады Почеп как часть Левобережной Украины отошёл к России и стал частью территории, занимаемой новообразованным Стародубским полком. В 1750 г. императрица Елизавета Петровна пожаловала город и волость гетману Разумовскому.

Поченище (Почепище). Село Старое Поченище было в 1694 г. дано гетманом Мазепой Андрею Лизогубу. На новом месте оно оказалось на территории, подведомственной Стародубскому полку.

Каста (река). Приток р. Судость, протекающей по Брянской области России и в Черниговской области Украины, правый приток Десны. Длина 208 км. На реке расположены районные центры Брянской области — города Почеп и Погар.

Погар. Один из древнейших населённых пунктов России. В 1155 г. впервые упоминается как городское поселение Радощ, позже Радогощ. Во второй половине XIII века отошёл к Литве. В 1380, 1500 и 1517—1618 гг. входил в состав Русского государства, в 1618 г. захвачен Польшей, с 1666 г., после воссоединения Украины и России, вошёл в состав Российского государства. С середины XVII века получил название Погар.

Десна. Левый приток Днепра. Берет начало на Ельнинской возвышенности. К числу наиболее крупных притоков относятся реки Снопоть, Ветьма, Болва, Снежеть, Навля, Судость, Нерусса, Сейм.

Трубчевск. В ранних источниках город называется Трубечь, Трубецк, Трубческ, или Трубежск. В Смутное время (1609 г.) был захвачен поляками, в 1644 г. был подарен России польским королем Владиславом IV. В Москве Трубчевску придавали большое значение как стратегическому пограничному городу. С 1659 г. здесь начинают возводить новую крепость, которая окружает мощными стенами центр города и посад. Вскоре Трубчевск стал и важнейшей русской торговой пристанью на Десне, откуда суда отправлялись с товарами к Днепру и далее к Чёрному морю.

Трубчевский лес. Лес на территории Брянского района, часть Брянского леса, у г. Трубчевск.

Севск. Город Севск — один из древнейших в Брянской области. В XIII—XIV вв. Севск — мощная пограничная крепость Московского государства. В царствование Ивана Грозного город был ещё более укреплён, гарнизон усилен сторожевыми казаками, которые создали здесь Казачью слободу. В середине XVI в. Севская крепость вошла в систему вновь созданных оборонительных «сторож» вдоль юго-восточных рубежей. В XVIII в. оборонное значение Севска как пограничного города ослабевает, так как границы отодвигаются от него, и в нём организуется гражданское управление. В Севске до сих пор существует Стрелецкая слобода, Пушкарная, Солдатская, Рогатки, д. Рейтаровка.

Стародуб. Город Брянской области, расположен на реке Бабинец, в 169 км к юго-западу от Брянска. Долгое время город находился на юго-западной окраине Русского государства и в 1515, 1534 и 1535 гг. подвергался нападениям польско-литовских сил. Летом 1535 г. польско-литовское войско под командованием гетманов Радзивилла и Тарновского захватило город, при этом погибло 13 тысяч жителей. В Смутное время Стародуб оказал ожесточённое сопротивление польским войскам, был сожжён, почти всё его население погибло.

Дубровна (на «Ландкарте» — Дубровка). Местечко Могилевской губернии, Горецкого уезда, на реке Днепр. О князьях Дубровицких упоминается в 1148 году. В 1514 г. жители Д. просили вел. кн. Василия Иоанновича взять их на службу во время его войны с Литвою, но после сражения под Оршей Дубровна во второй половине XV вошла в состав Великого княжества Литовского. При великом князе Казимире эти земли были пожалованы в собственность Юрию Глебовичу, тогдашнему Смоленскому наместнику. Глебовичи и основали здесь замок, который сыграл заметную роль в истории Дубровны. После первого раздела Речи Посполитой в 1772 г. Дубровна вошла в состав Российского государства.

Приложение 2

Указ Корчмину (1706 г.):

1) От Смоленска до Брянска и от Брянска далее делать засеку в лесах шириною в 150 шагов, а где прерываются леса там устраивать укреплённую линию. 2) На всех просёлочных дорогах делать засеку в 300 сажень шириною, оставить для проезду одни только большие дороги, которые должны быть укреплены равелинами и крепкими рогатками; 3) Позади укреплённой линии сделать дорогу в 90 шагов шириною и устроить мосты через болота и реки. 4) Объявить приказным, чтобы звали всех мужиков, у которых имеется оружие, и приготовили бы их для караулов и обороны.

Указ заключался следующими словами: «всё исполнять со всяким прилежанием, как доброму человеку надлежит, и ответ достойный дать».

Ответ Корчмина государю:

По указу Вашего Величества от Смоленска, зачав от р. Днепра засечную линию делать, а которыми местами ведены, объявлено на чертеже, который послан к Вашему Величеству. Прошу указ на моё прошение: 1) Брянск, Рославль, Трубчевск в удобных местах и близ линии и довелеть хотя мало покрепить, а найпаче Брянск и Рославль, а Брянск всеконечно надлежит укрепить, понеже он на высокой горе натуральной и угловатой, на которой возможно одним бруствером сделать крепость с дирекциею, но великою работаю, а полисады из того же развалившегося города, понеже брёвны дубовые ещё здоровы.

Памятник В.Д. Корчмину в Санкт-Петербурге. Фото 2009 г.

У Брянска же на берегу реки наставлено множество амбаров и хлеба собрано не малое число с пяти городов для отпуска в Киев и в иные города, и ежегодно бывает великое собрание хлеба, а охранение тех амбаров кругом ничего нет, довелеть, чтоб те амбары хотя не все были в городе. 2) Пушек в Брянске, Трубчевске, Рославле медных 12, железных 17, фальконетов 5, у тех пушек станков и колёс нет; 73 мушкета целых и ломаных и ежели хотя одно место покрепить благоволите, чтоб те пушки в одно место собрать, а к тем пушкам на станки лес готовят и колёса сделать приказано; 3) В тех же городах сыскано старого ружья 420 мушкетов целых и худых, 157 шпаг без ножен, 205 бердышей, 209 спиц и то вышеписанное ружьё чинят, к тому вышеписанному ружью сыскано в Брянску и Трубческу пушкарей и их детей немало и иной мелочи, и ежели благоволить чтобы тех же прибавить тех городов рекрутов, желаю чтоб полк собрать, а в них можно сыскать и офицеров, которые могут быть в гарнизоне, и по линии и инде где случится, а у вас можно и без Брянских рекрутов приняться.

Прислан указ из поместного приказа, чтоб с Брянского и Трубческого уезда с десяти дворов десятник в Петербург, а ныне они на линии работают поголовно, также земляная работа починается и по линии караул надобно, и ежели повелите который город покрепить, и тем работников с Брянска и с Трубческа быть не возможно и о том Ваше Величество благоволите. Работу в лесах скоро отделаю, чаю, что с сего числа в неделю с небольшим, также и земляная работа не гораздо задержит»*.